В паспорте у ней было написано Лукерья какая-то. Из города Норильска, – усмехнулся Хасан.
– Почему Лукерья-то? – озадачилась Василиса Петровна.
– Дом она захотела оформить на свою матерь.
– Зачем?
– С банками, сказала, проблема. Кредит просрочила, боялась, что на личное имущество арест наложат.
– Она преступница, что ли? – округлила глаза Василиса.
– Не. На преступницу не похожа, – покачал головой Хасан. – Но банки – они, правда, могут. Мне, вон, кредитную карту навязали, я про нее и забыл. А через год – бац, с пенсионного счета десять тысяч списали. За обслуживание и пени какие-то.
– А эту ее мать, Лукерью, ты видел?
– Нет. Только паспорт.
– Разве нотариус сделку может зарегистрировать, если нет человека?
– Не знаю, как Наташка сделала. Договор мы вроде как с Лукерьей заключили, в простой письменной форме. А регистрировать, она сказала, сама будет.
– А договор кто подписывал?
– Наташка. Сказала, за мать распишется.
– Темная история.
– Мне-то что? Деньги сполна заплатила.
– Можешь договор показать?
– Тебе зачем?
Улыбнулся лукаво и снова тянется за щеку щипать.
Василиса на сей раз уворачиваться не стала, вытерпела. Сказала серьезно:
– Расследование провожу.
– Это какое? – подтянул стул поближе, руку положил на коленку.
Ладонь мужскую стряхнула, деловито сказала:
– Сам подумай. Михалыч дом должен был покупать. Дорогущий. Уже задаток внес. И вдруг за месяц до сделки умер, а Наташка из поселка исчезла. Может, она и прикончила? А сама смылась с деньгами?
– У Михалыча, что ли, деньги пропали?
– Неизвестно. Но что она ровно в момент его смерти куда-то делась – подозрительно. Соседи говорят, с тех пор дома не появляется. Даже белье не убрала со двора – до сих пор на веревке, после норд-оста все перекручено.
– Так ты в полицию сходи! Мой кум у нас опер! Попрошу, чтоб по всей вежливости приняли.
– Может, и попрошу. Но пока в полицию не с чем. Надо прежде предварительную информацию собрать. Покажи договор, а?
– Ох, Василиска, опасная ты штучка! – вздохнул Хасан.
Встал, пошаркал к шифоньеру, вынул шкатулку, порылся в бумагах, с самого дна извлек пожелтевший договор. Василиса нацепила очки, аккуратно переписала в блокнотик: Лукерья Антоновна Филиппова, одна тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения, проживающая в Норильске, улица, дом, квартира такая-то. Тоже старуха. Может, и померла уже.
Уточнила:
– У Наташки прямо ее паспорт был?
– Ну… вроде да, – смутился.
– Или по ксерокопии продал? – проницательно спросила она.
– Не помню. Давно дело было.
Глаза забегали.
«Вот Хасан дает! Ни человека не видел, ни, скорее
