ли мне нравиться субъект, именующий досадным инцидентом убийство девушки, потому что она отказалась лечь с ним в постель?
– Понимаю. Как он попал в Аушвиц?
– После «инцидента» – объявился в Польше, по сути, удрал из Германии. Клауберг на короткой ноге с самим Гиммлером, и тот помог ему устроиться в наш лагерь.
Рядом с бригаденфюрером сидел ассистент покойного Осмунд Беккер: высокий, голубоглазый, со смоляными волосами. Молодой генетик, только-только получивший диплом. Он разбился в лепешку, чтобы из Гамбурга его направили в Аушвиц, так как считал, что именно тут ему откроется путь к блестящей карьере. И вновь Гуго подивился тому, что все эти люди рассматривают работу в концентрационном лагере как перспективу профессионального роста.
Беккер нервно озирался. Его взгляд метался от медсестер к Аните Куниг и обратно. Даже вдова не оставалась обделенной. Похоже, жизнь и красота занимали Осмунда больше, нежели мертвец. Что же, его сложно было в этом винить.
Поодаль от других сидели три женщины – по словам Фогта, медсестры, работавшие под началом Брауна.
Ближняя – Бетси Энгель, та самая, которая сообщила эсэсовцам о Берте Хоффмане. Небольшого росточка, с томными кукольными глазами, тщательно накрашенными губами, похожими на переспелые ягоды, что так и просятся в рот. На обтянутую халатом грудь спадали каштановые кудри. Похоже, все в ней призвано было притягивать взгляды и всеобщее внимание. Между прочим, единственным развлечением для офицеров в этом богом забытом месте был лагерный бордель, устроенный в блоке № 24.
– Мы называем его «кукольным домиком», – шепотом рассказывал Фогт. – Там есть настоящие красотки, но здесь, конечно, все глаза обращены на Бетси.
– А две другие?
Фогт указал взглядом на медсестру с кудрявыми, медно-рыжими стрижеными волосами:
– Адель Краузе из Ирзее, работала с Брауном еще до Аушвица.
Третьей была Бетания Ассулин. Еврейка. Она сидела, сложив руки на животе, на плече – нарукавная повязка. Медсестра подняла глаза, и Гуго приметил в мутных радужках проблеск страха. Волосы цвета воронова крыла окаймляли красивое бледное лицо. От самоуверенности Бетси и свежести Адель оно отличалось какой-то скрытой червоточиной. Были ли тому виной темные круги под глазами, болезненно заострившиеся скулы или затаенный ужас, но девушку словно поглощала некая тень. Вдруг она нагнулась и вытерла платком капельку крови, стекавшую по лодыжке.
– По-моему, ей нехорошо, – не сдержался Гуго.
– Это же еврейка, – коротко ответил Фогт; его глаза превратились в две узкие стальные прорези.
– Ну да. И этой еврейке явно нездоровится.
– Поверьте, – проникновенно сказал Фогт, – здесь ей лучше, чем в Биркенау. Думаю, вам пора представиться. Что скажете?
Оберштурмфюрер кивнул на людей, не сводивших с них глаз. Только Бетания Ассулин сидела потупившись.
– Здравствуйте, – произнес Гуго, сжимая
