засыпанный цветами. Тонкие свечки отбрасывали на стены дрожащие, пугающие тени. Йоиль сжался, спрятавшись в самом темном уголке, и терпеливо дожидался, пока взрослые не покинут палату.
Последним вышел высокий молодой господин, странно подтаскивавший за собой ногу и опиравшийся на палочку. На нем было серое пальто, совсем не похожее на форму СС. Оно напоминало обычное драповое пальто, как у папы Йоиля. Однако на рукаве у незнакомца краснела повязка со свастикой. Он обернулся, и Йоиль рассмотрел его лицо: свинцовые глаза, прямой нос, острый, типично немецкий подбородок. Тем не менее мужчина показался ему не таким опасным, как другие взрослые в лагере. Потом человек в пальто тоже скрылся, и Йоиль смог безбоязненно выбраться из угла. Он вошел в палату.
Браун лежал на каталке, одетый в мундир вместо белого халата. Глаза и рот у него были закрыты, язык больше не вываливался. Даже усы, похоже, подровняли. В общем, хоть сейчас на парад. Йоиль обогнул каталку, привстал на цыпочки, принюхался. Сердце отчаянно билось. А вдруг доктор вскочит и набросится на него? Теперь от мертвеца пахло иначе, чем в тот вечер: чем-то кислым.
Когда умерла их собачка Пончик, мама сказала, что нужно поскорее закопать трупик в землю, не то он начнет плохо пахнуть. Тогда Йоиль понял, что с окончанием жизни уходит и все хорошее, а смерть приносит скорое разложение. Даже запах портит. Вот это и происходило теперь с доктором Брауном.
Йоиль отступил на шаг, чтобы лучше видеть, но вдруг краем глаза заметил тень, метнувшуюся по полу. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. И тут Йоиля схватили за шиворот. Он решил, что его сцапал кровожадный призрак.
– Чем ты здесь занимаешься? – взвыло существо, таща Йоиля прочь от каталки так свирепо, что он не мог даже обернуться.
Его толкнули – мальчик полетел на пол и ударился лицом о ножку стула. Губа лопнула. Железистый вкус крови наполнил рот, ноги сделались ватными от ужаса.
– Мерзкий червяк! – продолжал завывать призрак. – Грязный жиденок!
Йоиль поднял глаза. Во взгляде Бетси было столько ненависти, что он действительно почувствовал себя червем и, извиваясь, пополз к двери. Однако медсестра преградила ему дорогу и отвесила пощечину. Щека запылала, из глаз брызнули слезы.
– Жиденок!
– Бетси, оставь его!
В комнату, стуча каблуками по каменному полу, вбежала Адель.
– Бетси, не трогай! Это мальчишка герра Менгеле!
Бетси вся тряслась от ярости. Она готова была прибить Йоиля, но что-то ее удерживало. То ли слова Адель, то ли понимание, что, если она покалечит пациента, Менгеле рассвирепеет и уволит ее.
– Повезло тебе, гаденыш, явилась твоя заступница, – прошипела она, поправляя растрепавшуюся прическу, после чего принялась тереть ладонь о ладонь, словно успокаивала себя.
– Не пори чушь, – невозмутимо возразила Адель. – Я не могу позволить тебе калечить «кроликов» доктора Менгеле. Они нужны для важных исследований.
– Браун
