набрал напиток в рот и немного подержал, прежде чем проглотить обжигающую жидкость.
– Зрелый, изысканный и сбалансированный. – Гуго выдохнул.
– Ага, – поддакнул блондин.
– Франц, ты ж пиво от ослиной мочи не отличишь! – съязвил горбоносый.
– Ты чертов ублюдок, Отто! А твоя мамаша ублажила пол-армии.
Гуго незаметно предоставил бутылку в полное распоряжение приятелей. Их смех делался все громче, позы – непринужденнее, глаза – бессмысленнее. Должен наступить момент, размышлял Гуго, когда пьяный оказывается на краю. Легкий толчок – и человек утрачивает самоконтроль, несется, закусив удила. Этим двоим осталось недолго.
Он расстегнул пальто, ослабил галстук, с удовольствием вытянул ноги. Поморщился от очередного прострела в спине. Оркестр грянул вагнеровский «Полет валькирий», и Гуго, чтобы отвлечься от боли, принялся отстукивать ритм здоровой ногой.
– А вы-то знали этого Брауна? – наконец спросил он, небрежно тасуя карты.
– Само собой, – важно ответил Франц. – Мы всех здешних коновалов знаем. Они сортируют жидов на станции.
– Сортируют?
– Ну, отбирают тех, кто пригоден к работе…
Отто зыркнул на товарища. Он явно еще не дошел до кондиции.
– Сортировка – дело нелегкое, – не унимался Франц.
Совсем зеленый. По выражению голубых глаз понятно, что парень лишь недавно столкнулся с ужасами войны.
– Нельзя же наугад, правда? – продолжал разливаться блондин. – Конечно, они евреи, но даже еврей – человек, правда?
– Недочеловек. – Отто мотнул головой, поджав губы. – Они не такие, как мы.
Но Франц не замечал предостерегающих взглядов товарища.
– Врачи приезжают на станцию в чистеньких белых халатах и сортируют прибывших, особо не раздумывая, – возмущался Франц. – Кем они себя возомнили? Богами? Есть тут один такой, Менгеле… Жуткий субъект. Его прозвали Ангелом смерти. Приезжает на станцию, когда ему вздумается, и сгребает их толпами. У него пунктик на близнецах и уродах…
Отто опасливо огляделся. Похоже, затеянный Францем разговор считался недопустимым даже здесь.
– Браун тоже занимался сортировкой? – спросил Гуго, косясь на тела, раскачивающиеся за окном.
Ему показалось, будто трупы требовательно таращатся на него выпученными глазами и что-то мычат черными провалами ртов. Получается, сортировка – простой отбор работоспособных… Однако в тоне унтера чувствовалась некая зловещая недомолвка, камнем давившая на душу Гуго.
– Браун? И Браун занимался. – Франц лениво смахнул упавшую на лоб прядь, оперся рукой о спинку стула, едва не свалившись. – Но он хотя бы приезжал трезвым. Впрочем, Менгеле тоже, если начистоту. Оба как стеклышко, когда…
– Точно-точно, – поддержал приятеля Отто. – Кляйн вечно в стельку на сортировке, и Рёде с Кёнигом. А Браун не-ет, он кремень.
– Хорош
