из рук ведро, капитан уцепился за мачту: через палубу прокатился едва не смывший его за борт вал, который оставил светящийся пенный след. Не обращая внимания на воду, поднявшуюся чуть ли не до колен, новозеландец вглядывался в темноту. Если бы не темнота! Старая посудина качалась с борта на борт и с носа на корму, то поднимаясь, то устремляясь вниз. Но все это происходило словно и не с ними. Что-либо разглядеть было невозможно, ни в какую сторону уходят, ни откуда появляются волны. Невидимое море представляло двойную опасность.
Мэллори наклонился над трюмом. Янки наглотался соленой воды, и его рвало кровью. Но новозеландцу было не до него: все мысли его были заняты иным. Он силился понять, что же произошло. А понять это было чрезвычайно важно. Очередной вал, на сей раз еще крупней, перехлестнул через борт, и тут Мэллори осенило: ветер! Ветер стихал с каждой секундой. Держась за мачту, чтобы устоять под напором водяной стены, Мэллори вспомнил, как, стоя у подножия утеса, он не раз оказывался в зоне безветрия. Вот в чем дело. Они в полосе прибоя! Судно несет на скалы! Скалы острова Наварон! Забыв о собственной безопасности, офицер бросился на корму.
– Полный назад! – закричал он, наклонясь к люку дизельного отсека, в котором белело встревоженное лицо механика. – Бога ради, старик, давай полный назад! Нас несет на скалы!
В два прыжка Мэллори добрался до рулевой рубки, шаря по стенке в поисках ракетницы.
– Скалы, Стивенс! Нас вот-вот выбросит на скалы! Андреа и Миллер все еще в трюме?
Лейтенант едва заметно кивнул, неотрывно глядя вперед. Мэллори проследил за его взглядом и увидел вдали белую светящуюся полосу. Это ударялись о невидимый берег волны наката. Суетясь, капитан вскинул ракетницу.
Решив, что сигнальная ракета улетела в сторону, он в бессильной ярости сжал кулаки. Но ракета, отскочив от утеса, скатилась на уступ метрах в трех от уровня моря и, дымя, горела неровным светом в потоках дождя и брызг.
При неярком свете ракеты, выхватившей из тьмы участок радиусом метров пять, Мэллори все же смог разглядеть мокрые черные скалы всего в полуста метрах. А метрах в двадцати или пятнадцати шла гряда острых и обломанных рифов.
– Сумеешь пробиться? – закричал он, обращаясь к Стивенсу.
– Бог его знает! Попробую! – крикнул в ответ лейтенант, добавив что-то насчет плохой управляемости судна на малом ходу.
Но Мэллори был уже на полпути к носовому трюму. Мозг его работал отчетливо. Схватив крючья, молоток и веревку со стальным сердечником, спустя секунду капитан вновь появился на палубе. Справа по носу возник риф высотой с рулевую рубку. От удара, продавившего планшир, Мэллори упал на колени. Каик накренился на левый борт, и рифы остались позади. Стивенс круто переложил руль, крича истошным голосом Брауну, чтобы тот дал полный ход назад.
Мэллори облегченно вздохнул.
