перестал вмещаться под столиком, ибо даже в семь лет я мог находиться там, лишь поджав ноги и свернувшись калачиком. Странное стремление, наводящее мыслями на утробу матери, где человек впервые и появляется в этой реальности.
После переезда от деда и бабы с Береговой, еще до школы, здесь появился первый друг, Сережа, с ним я уже ходил в детсад в одну группу, и который потом учился в параллельном классе. Гораздо позже я осознал, что он постоянно выманивал у меня игрушки и вещи, а я готов был отдать все, что попросили. Взамен же я не получал почти ничего. Он был хитрый и скользкий, этот Сережа, но он жил рядом, мы вместе ходили в детсад, им были не очень-то довольны мои родители, но больше никого такого же возраста в доме не было, и он все же был моим другом – мы вместе проводили время, а перестали дружить, когда уже пошли в школу. В том возрасте еще не осознаешь, каковы люди, подходят ли они тебе, и стоит ли с ними общаться. В том возрасте вопрос так вообще не стоит. И кто знает, как правильнее.
Первый класс, особенно поначалу, привнес в мою жизнь дискомфорт. Все иначе, все по-другому. Я даже поначалу боялся своей первой учительницы, Марии Степановны, хотя после остались лишь теплые воспоминания. В школе появились не только старшие ребята, которые могли обидеть, здесь явила себя примитивная иерархия «кто у вас самый сильный в классе?». И я, живший до этого в тепличных условиях, единственный ребенок в семье, не мог этому обрадоваться. Помню, поначалу у нас был самым сильным Вова, его звали Липа. Но как-то этот отрезок вышел скоротечным, я даже не помню, как это произошло, и отец однажды не объяснил мне, чтобы я всегда давал сдачи и не боялся, и вот абсолютно внезапно из запуганного мальчишки я стал «одним из самых», и мой дневник – при хороших, в общем, отметках – запестрел красными надписями-предупреждениями: бегал на перемене, бил с компанией мальчика, плохо вел себя в классе, дрался на перемене и так далее. Как-то меня все оставили в покое, я стал «авторитетом» на годы вперед, и снова вернулся в свое мирное существование, которое и было моей сутью.
Первые три класса как-то слились в нечто общее, и лишь последний год начальной школы привнес что-то особое: я стал обращать внимание на девочек и даже пару раз влюбился. Это любопытным образом сочеталось еще с одной составляющей моего детства: игрой в мушкетеров. В третьем классе как раз прошел по телевизору показ фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» с Боярским в главной роли, и в мою жизнь прочно вошли «стычки» между гвардейцами кардинала и мушкетерами короля. Конечно же, я был чаще всего Д’Артаньяном или Атосом – почему-то из всех, кроме Д’Артаньяна, мне больше нравился хладнокровный и немного циничный Атос. Лишь однажды я был Арамисом, а Портосом всегда был Липа.
Игры в мушкетеров будут периодически повторяться, продолжаясь, пока не сойдут на нет в связи с возрастом – где-то в конце средних классов школы. Но первый плод этой игры мы сорвали именно в третьем классе. Мы выламывали ветки из кустов, очищали их, и вот – шпага мушкетера
