и рыбу, – громоздились совсем не кухонные предметы: бутирометр, бутыль Вульфа [1], бюкс Качинского, который хозяин лаборатории скабрезно звал «бюстом Качинского», кали-аппарат Винклера, который у Мезенцева стал, естественно, «каловым аппаратом»…
Ну и конечно, колбы, пробирки в пластиковых кубанских газырях, мензурки, стеклянные кюветы – про которые Мезенцев говаривал, что в них случилось больше аварий, чем в дорожных кюветах…
Стояли рядами баночки Петри, был и громадный спектрометр, и «прибор бунта» [2] – про который хозяин боялся, что его найдут правоохранительные органы, предотвращающие перевороты и революции…
То есть на этой кухоньке академика Мезенцева всегда заваривалось такое, на что слабонервным лучше не смотреть.
– Потрясающе, Прокопий Порфирьевич! – сказал ассистент доктор Степлянов из-за плеча академика, задом подпирая стол препарирования. – Это же имитация целого человеческого мира в голове Пушка! Никогда бы не подумал, что Пушку могут сниться такие сложные сны… Но как, как вы смогли избавиться от ингибирующих [3] сигналов организма при сканировании?!
– Раствор на основе коньяка и валерьяны… – кичливо закивал академик белой бородой. – Сто грамм, и всё как рукой снимет…
Налил себе в пробирку водки «Абсолют» и в силу приближающейся Пасхи добавил туда пищевого красителя для яиц «индиго». Всё это взболтал лабораторной стеклянной палочкой, выпил с кержацким покряком – и вернулся к «энцелофаллосу».
– Как видите, коллега, – высокомерно уронил рослому доктору Мезенцев с высоты своего авторитета, – Пушок не только воображает жизнь людей, среди которых живёт, но и улавливает ментальные волны ноосферы… То есть выступает приёмником витающих в воздухе ментальных идей… Отсюда его представления о графике Мезенболы…
– Прокопий Порфирьевич, а что, действительно есть такой график? – благоговейно трепетал Степлянов, сильный в методологии, но слабый в математике.
Презрительно глянув снизу вверх на его научное ничтожество, гигант мысли даже матерного словца не нашёл. И потому остался вежлив:
– Вы не знаете научного наследия своего Учителя?! Стыдитесь, молодой человек, вам уж скоро семьдесят стукнет, а вы элементарных вещей не знаете… Мезенбола была выстроена мной в 1966 году на конгрессе математиков в Оймяконе… Это как бы овал из двух парабол, входящих друг в друга… – оправив окладистую бороду, Прокопий Порфирьевич заулыбался ностальгически зубными протезами. – Я использовал парадокс математически-некорректных чисел: ноля, единицы и бесконечности… Будучи числами, они, тем не менее, не подчиняются общим для всех чисел законам… Скажем, любое число, если к нему прибавить его же, или умножить на само себя, – увеличивается… Ноль противоречит этому закону целиком, единица – наполовину… Мезенбола, названная в честь великого учёного Мезенцева, – величайшее достояние
