style="font-size:15px;"> – Сейчас…
Управление приборами Гарик вывел на защищённую панель в левом предплечье, из которой при необходимости появлялся сенсорный голографический монитор. Однако сейчас комби не стал возиться с его активизацией, а вывел информацию на искусственный глаз.
– Пока всё в порядке. Признаков заражения нет.
– Вот и хорошо. – Седой закончил с перевязкой и прищурился на багги. – Мы крепко попали на время?
– Не очень крепко, – не стал врать разведчик. – Через Рагульские Утёсы проезда нет, нам всё равно пришлось бы оставить машину километров через восемь.
– А как потом – обратно?
– На своих двоих! – фыркнул Визирь. – Можно подумать, это мой первый погибший багги.
– То есть всё в порядке?
– Абсолютно, – подтвердил комби и замер, уставившись на девчонку: Надира отыскала в пыли и каменной крошке оторванную руку соборника и теперь сгибала и разгибала на ней пальцы, напевая что-то себе под нос.
«Прошло всего несколько месяцев после Времени Света… А может, несколько недель? А может, и вовсе считаные дни… В общем, едва пережив самую страшную в истории человечества катастрофу, мы принялись врать о своем прошлом. Все мы, без исключения: падлы и папаши, фермеры и егеря, торговцы, механики, бармены, проститутки, военные, калеки, нищие и баши – мы все рассказывали, что в прошлой, довоенной, счастливой жизни были миллионерами или аристократами, знаменитыми артистами или спортсменами, куртизанками, которых жаждали богатейшие шейхи, или бесстрашными капитанами космических яхт.
В своих рассказах мы становились теми, кем грезили.
Мы знали, что врём и что слушаем враньё, но продолжали рассказывать и даже верить в то, что слышим и говорим. Потому что с помощью лжи о прошлом мы хоть на время расставались с поганым настоящим…
Ложь стала для нас обыденностью.
В Зандре очень мало честности. Очень мало искренности.
Впрочем… в Зандре много чего не хватает».
(Комментарии к вложениям Гарика Визиря)
– Я до сих пор скучаю по мороженому, – произнес Хаким. Он не отрываясь смотрел на маленький костерок, а фразу сопроводил сентиментальной улыбкой. Как будто вспомнил нечто необыкновенно доброе, мягкое, согревающее даже сейчас, после кошмара Времени Света и всей грязи Зандра. – В некоторых городах его снова делают, но настоящего московского пломбира я, наверное, никогда не попробую. Боюсь, его секрет утерян.
– Мы много чего потеряли, – заметил Визирь. И пыхнул трубкой.
– По чему скучаешь ты?
– По чистоте, – помедлив, ответил комби. – Я часто мыл руки, хотя бы раз в день принимал душ и до сих пор не привык к ощущению грязи. Не люблю его. Оно мне противно. Как запах давно не мытого тела… Моего и… И всех вокруг. Я скучаю по чистоте.
– А я принюхался, – хмыкнул Тредер.
