и салат девчонки съели с удовольствием. Но к нежившейся под "снегом" клубнике Ира так и не притронулась.
– Спасибо, тётя Катя, но я клубнику не ем.
Однако по глазам девочки я видела, что ей ужасно хотелось попробовать хотя бы кусочек, хоть капельку того лакомства. Какая же я недотёпа! Совсем не подумала, что у ребёнка может быть аллергия!
Настёна из солидарности с подругой тоже не стала есть – так что пришлось мне наслаждаться десертом в одиночестве. Обидно, но что поделаешь?
Вечером позвонила Аня, спросила: как там наши девчонки? А подружки, надо сказать, время на свежем воздухе проводили весело: болтали без умолку, играли в прятки-догонялки, дурачились вовсю. Я не стала умалчивать о том, как по незнанию чуть не накормила Иру клубникой. И чтобы снова не попасть впросак, спросила: на что у неё ещё аллергия?
– Да нет у неё никакой аллергии! – ответила Аня. – До школы она эту клубнику уплетала только так. А потом как отрезало. Капризничает, воду варит!
Конечно, такой каприз как: хочется, но не буду! – для меня остался непонятным. Но не заставлять же девочку есть клубнику насильно.
На следующий день я полола огород. Настя с Ирой спросили: может, помочь? Но я ответила: спасибо, сама справлюсь. Пусть поиграют девчонки – успеют ещё наработаться.
В этот момент мимо участка проходила Трофимовна с внуками: Лёшей и Костей. Со мной даже не поздоровалась – обиделась, что я не проявляю к ней, такой болезной и несчастной, должного сострадания. Здоровая баба – а вечно на что-то жалуется! Вот и сейчас она выговаривала внукам:
– Не нужна я вам совсем! Не бережёте вы меня, в гроб загоняете!
И тут Ира начала плакать. Просто ни с того ни с сего. Только что была весёлой, скакала, как козочка, и вдруг – слёзы градом.
– Ира, ты чего? – в один голос спросили мы с Настёной. – Что случилось?
– Она меня обманула! – почти прокричала девочка.
– Кто обманул?
– Мама. Она мне в пять лет говорила то же самое. Говорила: ты меня не слушаешься, огорчаешь. Вот возьму и умру – и никто тебя любить не будет, раз ты маму так не любишь. А я поверила! Я всегда ей верила!
Дальше из её сбивчивых речей я узнала, что оказывается, всё это время она очень боялась потерять маму. Конечно, все дети этого боятся, да и взрослые тоже. Сама я тоже не исключение. Но я не представляю, чтобы моей маме пришло в голову специально меня этим пугать. Да и мне подобные методы добиться от ребёнка послушания видятся какими-то совершенно уж извращёнными. Вроде того, как отрубить ребёнку пальцы, чтобы не лез в розетку. Или ударить со всей дури головой об стенку, чтобы не плакал, а спокойно спал. Аня же, по рассказам дочери, использовала это: возьму и умру – и в хвост, и в гриву. Поэтому неудивительно, что Ира боялась.
Однажды в школе, когда Елена Петровна, у которой с первого по третьей класс она училась с моей Настюхой, рассказывала историю про Золушку, Ира взяла и расплакалась. На переменке учительница
