уже жалея, что проявила инициативу. Теперь он в курсе, что она сохранила его номер. Может сделать неправильные выводы.
Пришло сообщение. Она прочла и поняла: неправильные выводы он уже сделал.
«Есть мысли. Хочешь обсудить?»
«Не хочу», – решила ответить она, но вместо этого написала: «Звони».
И конечно же, он позвонил через секунду. Тон был деловой.
– Что, если показать снимки старожилам? Вдруг узнают тех, у кого родственники живы. Неважно, где живут, в Макарьеве или в другом месте. Нам нужна любая ниточка, за которую можно потянуть. Кое с кем я уже встречался. С сестрами Сочневыми, например. Есть и другие.
– К музейщикам надо в первую очередь. Они же собирают материал по истории Макарьева.
– Предлагаю разделиться. Березин уже занимается музейщиками, пусть роет дальше. А мы с тобой пройдемся по жителям.
– Ты и без меня прекрасно справишься.
– На полицейских не все правильно реагируют. Ты – дело другое.
Оба понимали, что он врет. Ни один здравомыслящий следователь не будет проводить опрос жителей в рамках ведения уголовного дела с привлечением посторонних. Это и ежу понятно. Есть полицейские, участковый, в конце концов. Она тут зачем?
Он понял.
– Кое к кому ты можешь сходить одна. Просто покажешь фотки и расспросишь. Никаких специальных умений тебе не потребуется. Мне надо будет… поработать по другому направлению.
Алиса молчала, и он занервничал.
– Только не упоминай, что это связано с убийством в школе. Просто скажи, что пытаешься восстановить историю своей семьи. Из интереса.
Алиса молчала, и Сомов в конце концов разозлился. На нее – за молчание. На себя – за то, что так откровенно лезет обратно в ее жизнь.
– Так что? Согласна или нет?
Нет!
– Да. Согласна. К Сочневым заходить?
– С них начнешь. Если что-то узнаешь, звони.
Алиса молчала, и он добавил:
– Спокойной ночи.
– И тебе.
Утром Сомов созвонился с директрисой школы и назначил встречу. Решил, что лучше всего поговорить в парке. И в это время там обычно никого не бывает.
Почему-то директрису подозревать у него не получалось. Тетка вся издергалась и переживала настолько, что спала с лица. Другой бы сразу зацепился: нервничает, значит, виновата. Он так не мог. Собственно, не только с ней. С Березой, с Алисой – тоже. Хотел же их подозревать! Прямо из кожи лез! Даже усилия приложил! Хитрил в разговоре! Наблюдал! И что? Да ничего! В результате привлек обоих к расследованию. И не потому, что они для него не чужие. И не потому, что доверчив до глупости.
Причина в чем-то другом. Может, это называется профессиональным чутьем?
К делу его, конечно, не пришьешь. Но сколько бы он ни пытался настойчиво подозревать тех, кого не хотелось, в итоге все равно оказывалось: люди ни при чем.
Вот и сейчас, глядя на директрису,
