становится еще более жестоким, голос – еще более резким. – Сколько раз мне еще придется повторять тебе, Рэйвен? Я не плачу за секс, тем более ты уже так легко отдалась. Если снова попросишь меня об этом, я позабочусь о том, чтобы твою задницу вернули туда, откуда ты приехала. В нашей школе нет места всякой швали.
Я непонимающе хмурюсь, но не успеваю ничего сказать, как в ушах начинает звенеть смех.
Я медленно смотрю по сторонам.
В коридоре толпятся ученики.
Их хохот эхом отскакивает от стен, волнами перекатываясь по длинному коридору.
В висках начинает яростно стучать кровь, злость ослепляет, но, несколько раз моргнув, я беру себя в руки.
Мэддок отталкивает меня, и я, запнувшись, падаю на кучу дерьма на полу. Он глядит на меня с неприязнью.
– Дай мне шанс поймать тебя на том, что ты ищешь клиентов в школе, Белоснежка.
Он с особым выражением смотрит на мои ноги, словно давая понять, что я стою меньше, чем грязный пол под ними, и, нахмурившись, качает головой.
А я не могу дышать.
Я начинаю потеть, моя кожа начинает зудеть, и я не чувствую своих рук. Мои глаза мечутся от человека к человеку, и каждый отвечает мне презрительным взглядом.
Когда я снова нахожу Мэддока, то вижу не только его, но и двух других, стоящих рядом с ним.
Троица.
Мальчишки из Брейшо-Хай, которые управляют ею.
Они почувствовали угрозу от моих действий, которые на самом деле помогли им больше, чем навредили, и все же, по их мнению, не сходились с их интересами.
Здесь вы можете жить только по их правилам.
Они втянули меня в свои игры, привлекли ко мне внимание и сделали все, чтобы все узнали, кто я и откуда. А все для того, чтобы бомба взорвалась намного сильнее, когда упадет.
Все это было сделано лишь для того, чтобы поставить меня на место, прямо здесь, на виду у всех этих придурков.
Теперь это не домыслы, а подтвержденный факт.
Слова прямо из уст их лидера.
Я яблоко, которое упало недалеко от яблоньки.
Шлюха.
Я могу ответить только тем, что стану вести себя как проститутка, которую они во мне видят, заставлю их думать, что мне нравится трахаться. Но все это на моих условиях. Это мой выбор.
А он забрал его за две с половиной секунды, на глазах дюжины свидетелей.
Мэддок был прав, когда сказал, что я не выношу, когда смотрят на меня, а видят ее.
Я прикусываю язык, чтобы не сорваться. Вполне возможно, что ярость и стыд смешаются в одно и все закончится неконтролируемым потоком слез. Они этого не заслуживают – это будет настоящий кошмар.
Если им хочется довести меня до слез, это будет не так-то просто сделать.
Я заставляю свои ноги двигаться и, не обращая внимания на едкие подколы и незамедлительно последовавшие предложения, с гордо поднятой головой выхожу за дверь. Но все это лишь притворство.
Правда
