жаль, не стал я корабелом.
Совсем постарела баба Шура, еле ноги таскает, но не сдаётся, не опускает руки. Решила она разбить около своего двора сад, на этот раз яблоневый. Шумливая соседка Махора её отговаривала:
– Сдался он тебе, этот сад, тётка Шура. Тебе скоро на попово гумно отправляться, а ты – сад.
– Ну, я помру, людям яблони достанутся, – со спокойной уверенностью ответила старуха.
– Людям, каким там людям, – не унималась Махора. – Скоро на хуторе и людей-то не останется.
Но бабу Шуру разве собьёшь. Уж что задумала, то непременно сделает. Скоро зашелестели рядом с её хатой нежные яблоневые листочки. Баба Шура щедро поливала молодые деревца, нося воду из неблизкого колодца. Все яблоньки принялись, пошли в рост, хотя почва была скудная, песчаная. Старуха не могла нарадоваться на дело рук своих. Последняя оказалась это радость в жизни бабы Шуры.
Вскоре она умерла, не дождавшись плодов с молодого сада. И никто не дождался. Оставленные без присмотра яблоньки через несколько лет засохли. И вишнёвый сад заглох, одичал. Да и людей в округе не осталось. Одни уехали. Другие поумирали. Отвоёванный бабой Шурой у болота огород поглотила трясина. Даже кукушка куда-то улетела. Кому ей теперь отсчитывать года? В клубе больше не показывают Петра Первого. Да и вообще ничего не показывают. Самого клуба нет, и зрителей на хуторе почти не осталось. И племянник недолго пожил в новом доме, перебрался-таки с семьёй в райцентр. Но дом стоит, и люди в нём ещё живут. И Николай нет-нет да вспомнит о садах бабы Шуры и о когда-то бывшем на болоте огороде. И подумает про себя, будто споря с кем то, может быть, с самим собой:
– Пусть и сады, и огород исчезли, будто их никогда и не было, но что-то ведь осталось, и вообще, права была старуха: что-то там, в вышине, есть. Определённо есть. И не зря баба Шура сажала сады, не зря.
Семья Тибо
Никогда я не читал так много, как в то время, когда учился в хуторской начальной школе. Сейчас вот жалуются: дети перестали читать, как бы их приохотить к чтению. А со мной была другая, прямо противоположная задача. Ну если не отучить меня читать, то, по крайней мере, поумерить прыть, настоящую страсть к этому занятию.
Книгочейству предшествовал бесписьменный период, когда я ещё не умел ни читать, ни писать. Книги заменяла моя бабушка Лариса, прекрасная рассказчица и чтица. И не только книги, но и телевизор. Тогда, в середине 60-х годов прошлого века, телевизоров на хуторе ещё не было.
В своё время бабуля окончила с отличием в хоперской станице Букановской церковно-приходскую школу, знала по-церковнославянски. Читала и рассказывала она нараспев, с чувством, будто молилась. Чтение для неё было своего рода священнодействием.
– Вот сейчас почитаем книжечку. Посмотрим, о чём там писано, – приговаривала бабушка.
Потом торжественно водружала на нос очки, бережно брала книгу, гладила обложку, наконец, не спеша открывала и начинала читать.
Конечно, на первом месте в репертуаре бабушки
