чуден этот окружающий меня мир, переливающийся всеми цветами радуги на солнышке.
Просыпаясь очень рано, с удовольствием наблюдала, как просыпается от утренней прохлады еще сонная трава, как сверкают капли росы, висевшие на нежных лепесточках цветов, и переливаются на солнышке, словно драгоценные камни.
Как чудно просыпается к новому дню сама жизнь.
До сих пор прихожу в восторг от прикосновения теплых солнечных лучиков. О, это незабываемое ощущение тепла на своей щеке! Удивительное блаженство!!!
Так хотелось верить, что этот мир всегда будет со мной.
Нам частенько приходилось проживать в этом стареньком бабушкином доме, сплошь окруженном огромным огородом и палисадником. Мама уходила на работу, а я почти все свое дневное время проводила с бабушкой и Валей.
Но зато росла крепким и здоровым ребенком. После Киргизии ни разу не болела, врачи оказались правы: все дело было в климате. Воздух Алтая был родным, а сам Алтай —родиной.
Вскоре, после нашего возвращения, умер Валин отец.
Ах, как мы обрадовались сундучку этого угрюмого старика, теперь ставшему нашим достоянием, при этом не понимая слез взрослых. В сундучке находилось так много конфет, и чего он их не ел?! Затем в обиходе появилось загадочное слово свадьба. Все только о ней и говорили.
А мамин брат Виктор, которого мы с Валей очень любили, ходил какой-то радостно-возбужденный, и все называли его женихом, а его смуглую черноглазую Манечку – невестой.
Тут наше внимание отвлек новый постоялец.
Кстати, о постояльцах придется немного поподробнее.
Из-за вечных финансовых трудностей бабушка сдавала комнату. Семья большая, время после войны. Благо, желающих было полно.
Бабушка даже отдельный вход сделала в эту комнату.
Мы с Валей частенько наведывались туда, где всегда было шумно и весело. Парни все молодые, после трудовой смены в шахте были не прочь погулять, разрядиться. Нас они встречали радостными возгласами, да еще гостинцы давали.
Нам особенно приглянулись двое.
Один такой ласковый, с желтоватой кожей и комичным разговором, мама называла его «кореец», а мы возмущались:
– Нет! Его Ким звать! Он сам нам сказал.
Но мама только смеялась над нами, а мы сердились на нее.
Ким был такой добрый. Мне подарил свое крохотное домино. Храню до сих пор этакие маленькие черные прямоугольнички с белыми точечками в красивом деревянном футляре.
Другой был настоящий красавец.
Вся одежда у него была военная, особенно прельщала шапка с голубым мехом. Все называли его «Мороз». Мама нам объяснила, что у него фамилия Морозов, но все зовут «Мороз», потому что так короче. Я не хотела мириться с этим сокращением и называла его Морозов, при этом хорошо выговаривая все буквы, вообще, с речью у меня проблем не было. Морозов за это подбрасывал высоко к потолку и, смеясь,
