с Верноном хорошо знали друг друга. Смутные подозрения закрались в сознание, но я отмахнул их, какая теперь разница. Даже если она из их семейства – плевать. Я больше не хочу мстить. Дайте умереть спокойно.
Среди судей пошло какое-то оживление, а потом было объявлено, что высокий суд, рассмотрев дело подсудимого графа Анри Плермона, постановил заменить казнь восемью годами каторжных работ. Вот так поворот. И, похоже, я знаю, кому обязан жизнью.
Я провел на каторге полтора года. А потом меня отпустили.
Рядом с планетолётом стояла она. Маленькая, золотоволосая и невообразимо красивая. Мы бросились друг другу в объятия и долго не могли говорить от нахлынувших чувств. А потом я спросил:
– Как твоё имя?
– Фиона, – отвечала она, улыбаясь.
– Фиона, – повторил я. – Моя далёкая счастливая звезда.
– Дядя непричастен к убийству твоего отца и братьев. Он любит тебя и смог добиться освобождения. Он даже убил на дуэли виновника гибели твоей семьи, хотя он был его двоюродным братом…
Я грустно усмехнулся:
– Мы как Монтекки и Капулетти…
– Кто это?
– Двое влюблённых из враждующих миров. Я обязательно расскажу тебе о них.
* * *
Прошло уже больше десяти лет. Мне за тридцать, и у меня трое детей. Два мальчика и девочка, которую тоже зовут Фиона. Моё маленькое золотоволосое чудо. Она катит на трёхколёсном велосипеде и громко поёт:
Жил-был Анри Четвёртый,
Он славный был король,
Любил вино до чёрта,
Но трезв бывал порой…
Супруга сердится:
– Зачем ты научил ребёнка этой ужасной песне?!
Я молчу и улыбаюсь…
Инна Девятьярова
ПОЕЗДАТОЕ
Иллюстрация Григория Родственникова
Я всю ночь воевал. Я был в плотной шипастой броне, в остром шлеме и с мощным копьем. У меня были ноги со шпорами, руки с шипами и глаз с инфракрасной подсветкой. Я шел по колено в дымящейся слизи врагов. Враги были по пояс – зеленые, вредные, юркие. У них были хвосты и колючие зубы. Они прыгали сзади, визжали и падали. Я их давил. Наверху, где-то там, в черно-синем пространстве – загоралось табло и считало подавленных. Я набрал восемьсот двадцать пять, а потом обнулилось.
А потом я проснулся. Будильник свистел и пищал, на нем было семь тридцать четыре.
Проспал!
Я вскочил и помчался на кухню. Впихнул в себя завтрак. Совсем не хотелось, но надо. Я съел три яйца, выпил чай, вымыл кружку и взял чемоданы. Две штуки.
Меня ждал Турук. Он был красным неспешным гигантом, и был относительно близко – тринадцать часов космолетного времени. Вылет – в одиннадцать
