Приказ есть приказ! – нахмурив брови, гордо произнес Иван и в знак подтверждения своих слов жестко, как отрезал, махнул рукой: – Так наши хлопцы на месте этих гадов и кончали.
– Правильно! А чего с ними церемониться? – поддержал кто-то слова раненого бойца.
– Конечно! Так и надо этим гадам. Пусть знают, как издеваться над мирным населением… – загудела толпа.
– Ну ладно, ладно… Не мешайте слушать, – остановил возмущенных Чурзин. – Давай, Ваня, дальше рассказывай.
Иван плюнул на огарок своей самокрутки, затушил ее носком ботинка и, перекинув ногу на ногу, продолжил:
– Да… повоевать нам здесь пришлось нелегко. Как раз март – весна началась, а мы в валенках: днем все тает, промокнешь насквозь от мокрого снега и пота, а в ночь – вот он тебе и морозец… Туговато было, конечно, нечего сказать. А в апреле, это когда уже потеплело, мы как раз в обороне стояли, тут-то меня и зацепило, мать бы его… – выругался Иван. – Так с тех пор по госпиталям и мотаюсь. Братишка! – повернувшись, обратился он к Дружинину: – Ежели не жалко, сыпани еще малость своего самосаду. Больно он у тебя хороший – ядреный! – засмеялся Иван.
– Какой разговор, Ваня?! Конечно бери, – протянул ему табак Анатолий.
– Кисет, смотрю, у тебя красивый. Невеста небось подарила? – щурясь и загадочно улыбаясь, спросил Иван, набирая добрую щепотку самосада.
– Нет пока у меня невесты. Это сестренки постарались, – пояснил Дружинин, затягивая шнурок.
– Строиться! – прозвучал приказ, и новобранцы, прощаясь и нехотя отходя от раненого фронтовика, стали собираться в строй.
После высадки в Тоцке и непродолжительного марша команда оказалась на затерявшемся в степях военном полигоне. Молодежь наголо подстригли и после бани переодели в военную форму. Обмундирование сделало всех похожими друг на друга. С непривычки, когда люди оказались в одинаковом одеянии, в этой однородной массе друзья, смеясь, с трудом узнавали друг друга. Вырытые в земле бараки, в которых разместили молодых солдат, выглядели ужасающе: перекошенные нары из пересохшего искореженного леса и грязные, набитые соломой матрасы совсем не радовали глаз. Конечно, со временем с этим свыклись. Приспособившись к новым условиям, люди стали налаживать немудреный лагерный быт – ведь они теперь солдаты Рабоче-крестьянской Красной армии. Двадцать второго июня новобранцы приняли присягу, и с этого дня по-настоящему началась ратная служба со свойственным ей режимом, воинскими законами и прочими премудростями солдатского быта. Как раз премудростям военного искусства молодежь и не обучали. Подтвердились слова Ивана: молодых солдат донимали бесконечными маршами и бессмысленными занятиями по строевой подготовке, со временем ставшей им ненавистной.
«Ничего, вот еще несколько мучительных дней, и потом нас обучат стрельбе, метанию гранат и даже
