еще было тепло, на безумно дорогом, блестящем с черными боками Паккарде они выезжали за город. Она сидела сзади, чтобы не вызывать кривотолков, но то и дело улыбалась ему в зеркало или стремительно обнимала за плечи. За городом, вдали от всех их утехи становились еще безудержнее и слаще. Паккард покачивался, стоя где-нибудь в пустынном месте на берегу реки, под сладкие стоны и смех. Когда стало холодно, они изобретали другие места и способы: в гараже, на сеновале конюшни, в кабинете Пурталеса, в столовой, в гостиной, прямо под портретом мужа. Было в этом что-то ужасное и опьяняющее. Ее глаза блестели счастливым огнем, под ними появились круги от безумных утех и удовольствия. Беседуя о свободе, они клялись друг другу всегда честно говорить о своих желаниях. Он внушал ей, что даже будучи вместе, они полностью свободны. И что если кто-то из них захочет уйти, то они не должны друг друга держать.
Она кивала, соглашаясь со всем, не задумываясь над тем, что это, и правда, может произойти. Она и не заметила, как стала зависеть от него, и минуты не могла не думать о нем. Он чувствовал эту власть. Он никогда ни над кем не имел власти, а потому она пьянила его. Безудержная страсть, которая свела их, была как нельзя полезна для дела. От Ольги он узнавал о богатейших людях города: кто, чем занимался, кто, на чем разбогател, кто, чем был грешен. Написанные ею листовки множились в подпольной типографии и распространялись по городу, прибавляя забот полицейским. Пару раз он попросил ее помочь деньгами. И она без лишних вопросов помогла. Правда, она требовала взамен еще больше любви, еще больше ласк, но ему это было только в радость. Она не задумывалась над тем, чем он занимается. Он не рассказывал ничего, кроме своих идей о том, как будет устроен новый мир. Порой она чувствовала, как его пальцы, ласкающие ее грудь, резко пахли порохом или керосином. Но это ее не волновало. Вникая в текст его листовок, она восхищалась тем, что он готов был бороться за благополучие других людей. Что это против закона, ее не волновало. Его горячее тело, вспотевшие волосы, сильные руки, которыми он подчас очень грубо держал ее, владея ею снова и снова – все, что по-настоящему заботило ее…
После ужина Ольга ласково поцеловала мужа в лоб. Это не требовало от нее усилий, мало ли мужчин она перецеловала за свою жизнь? Дождавшись, пока он уйдет к себе, не в силах терпеть до утра, она прошла в крыло для слуг. Сладкая дрожь начала подниматься внизу живота от приближения к его комнате. Его дверь находилась в самом конце коридора, здесь больше никто не жил, остальные слуги размещались этажом выше. Так она могла незаметно приходить к нему сама. В этих встречах было что-то особенное. На его территории, в его скромной комнатушке, на скрипучей металлической кровати, пахшей им, она словно была другим человеком из другой жизни.
Постучав, прислушалась к шуму за дверью. Было тихо. Где же он? Желание внутри нее было нетерпеливым, требовало выхода, а Гриши не было.
С досадой она толкнула дверь – она была заперта.
