понимая, что, совсем не видя людей, химик точно одуреет. Еще, чего доброго, сам, от отчаяния, спалит мастерскую.
За его работой Гриша любил наблюдать. Особенно щекотала нервы сборка ударно-взрывных бомб. Правда, ему лишь пару раз удалось это видеть, прямо перед делом, но это было особое действо. Особенно точно требовалось поместить пироксилиновый запал и взрыватель в подготовленную и заряженную оболочку. Здесь нужна была твердая рука и стальные нервы. Потом это все надо было ловко обмотать проволокой, ни в коем случае не пережать. Если все получалось, наступала блаженная тишина. А если что-то пошло не так, то, как рассказывал химик, раздавалось слабое потрескивание – его издавала пережатая колба. Доля секунды – и капли кислоты попадали на бертолетову соль и – ба-бах!
– Как оно? – бросил Григорий химику, стоя у самой двери, не проходя ближе, чтобы не мешать. Это была его епархия, здесь все жили по его правилам. Бедолага химик тут торчал сутками, лишь раз в пару недель покидая свою лабораторию, так что навестить его иной раз было просто делом принципа. Пусть брат-химик знает, что товарищи рядом и всегда готовы помочь. Правда, иногда закрадывалась мысль, что ему и не нужно это было, столь угрюм и неразговорчив он был. Да кто его знает? Химик он и есть химик!
– Пойдет… Что там? – не отвечая на его вопрос, хриплым голосом спросил химик.
«Там» – это значило снаружи. Вся его жизнь проходила «здесь», в стенах этой удушливой комнатушки в интересах революционного братства.
– Там хорошо, снег повалил, чисто стало. Я тебе кое-что принес, – Гришка вынул из-за пазухи приличный сверток с нарезанным хлебом и ломтями буженины. – Меня опять отправляют.
– Хорошо тебе, – сказал насмешливо химик. – Может, поменяемся, а? – он прищурился и взглянул на Григория. – Хотя нет, я не балабол, не умею так мастерски лапшу на уши вешать.
Гришка усмехнулся, не обижаясь, и положил на стол сверток.
– А я не бабка, не умею зелья смешивать и колдовать, – они зыркнули друг на друга и дружно захохотали, довольные своими остротами. – Вишь, брат, мы незаменимы.
Химик зычно рассмеялся, опуская руки на стол, с любопытством глянув на Григория.
– Когда?
– Через три дня.
– Так уже без тебя рванет? Жаль, пропустишь! – он разочарованно усмехнулся и встал, очевидно, за бутербродами. Он был старше, на лице кроме щербин от оспы был виден большой шрам вдоль левой брови – глубокий ожог. Он сильно свел плечи в стороны, дождавшись хруста, потом покрутил шеей вправо и влево. – Черт, все затекло. Ого, мясо, это по-людски, спасибо, брат Экспроприатор.
Григорий довольно ухмыльнулся.
– Может, тебе чего особенного привезти? Не стесняйся, – он насмешливо смотрел на товарища, искренне желая его порадовать.
– Ну,
