не менее, как это ни парадоксально, сценарий «медленнее и дольше» может также привести к снижению спроса на нефть из-за общего замедления роста ВВП и общего снижения благосостояния, которые являются двумя основными движущими силами в первом нарративе. Кроме того, изменения в характере труда могут привести к снижению потребления нефти транспортом, ее самым большим потребителем. Более того, последние сценарии нефтяных компаний, особенно в Европе, предполагают, что пик спроса на нефть наступит раньше. По данным BP, пик спроса на нефть, возможно, уже наступил[110].
Сегодня в мире стали с подозрением относиться к разговорам о «пике нефти». Не так давно «пик нефти» означал «пик предложения нефти». Мировой рынок нефти раздулся в пузырь высоких цен, который просуществовал десять лет, пока не лопнул в 2007–2008 годах и снова не сдулся в 2013–2014 и 2020–2021 годах. Это важный урок: все «аксиомы», лежащие в основе идеи о пиковом предложении нефти, снова присутствуют в истории о «пиковом спросе на нефть», только с обратным знаком. Нефть не заканчивается; она (предположительно) находится в постоянном переизбытке. Китай больше не будет толкать рынок вверх; его рост замедляется. Саудовская Аравия имеет незаявленные избыточные мощности и не может позволить себе надолго сокращать добычу. Но главное, завтра мир больше не будет нуждаться в таком количестве нефти, как сегодня, благодаря электромобилям и обещаниям политиков, что они сведут чистую эмиссию углерода к нулю. Завтрашняя нефть останется в земле.
В этой главе я не буду пытаться предсказать, какие из этих многочисленных прогнозов сбудутся и в какой степени. Для этого пришлось бы проводить полномасштабный анализ всех сценариев, а это задача, которая выходит за рамки книги и которая в любом случае была бы преждевременной. Вместо этого я намереваюсь сосредоточиться здесь на том, как эти глобальные нарративы взаимодействуют с российской нефтяной политикой и работой нефтяной отрасли. Как мы увидим, стратеги в российских компаниях и министерствах, так же как и растущее число российских аналитических центров, в курсе этих нарративов и их возможных последствий для России. Это растущее осознание приходит на фоне все более серьезных споров по поводу тревожных тенденций в самом российском нефтяном секторе. Что принесет «пиковый спрос на нефть» России?
Сначала несколько слов о том, что поставлено на карту. Экспорт нефти, с огромным отрывом, является крупнейшим источником экспортных доходов России, которые, в свою очередь, составляют основу доходов российского правительства. В 2019 году, последнем «нормальном» году перед пандемией, доходы от экспорта нефти в размере около 188 миллиардов долларов составили 44 % всего российского экспорта[111], намного опережая другие виды экспорта. Вместе с экспортом газа, который принес в том же году еще 49,5 миллиарда долларов, экспорт углеводородов составил в сумме 237,8 миллиарда долларов, или 56 % экспортных доходов России. Доходы от нефти и
См. презентацию Спенсера Дейла, главного экономиста BP, в CSIS, сентябрь 2020 г., https://www.csis.org/events/online-event-bp-energy-outlook-2020. Новые сценарии BP доступны по адресу: https://www.bp.com/en/global/corporate/energy-economics/energy-outlook.html. Корпоративная стратегия BP, как и стратегии Equinor, радикально изменилась в пользу возобновляемых источников энергии; эти две компании недавно даже сформировали партнерство для ускоренной разработки возобновляемых источников энергии. См.: https://www.bp.com/en/global/corporate/news-and-insights/reimagining-energy/bp-makes-first-move-into-offshore-wind.html. Но Shell и Total в своих последних прогнозах также предсказывают более ранний пик спроса на нефть.
Федеральная таможенная служба, http://customs.ru/folder/513. Итоговые цифры по нефти включают сырую нефть, конденсат и продукты переработки; газ включает в себя как трубопроводный, так и сжиженный природный газ.
