вверх, где в дрожащем свете фонаря безмолвно танцевали снежинки, и слова Вити из письма: «Вера, ты помнишь тот первый снег? Я хотел тебя так прижать к себе, чтобы мы слились в одно целое. Мы же одно целое?»
Знаешь, Марта, я до сих пор чувствую запах того дня, беззвучие пространства и тонко звучащую музыку внутри нас.
Чувства свежи, они не стареют, а остаются яркой каплей акварели на многоцветном холсте жизни.
Бывает, я вижу фигурки влюбленных подростков, освещенных фонарями. Рой снежинок приобретает форму от их света, а я чувствую волны притяжения между этими двумя, чистоту их чувств. Это заставляет прохожих смотреть ласково на влюбленных, вероятно, и у них был первый снег и первая любовь.
Восьмого марта мы собрались у Вити. Слушали музыку, пили чай. Он волновался, опекал, словно невзначай дотрагивался до моей руки.
В комнате у него мои большие портреты – почти всю стену заняли. Как он их сделал?
Познакомилась с его мамой. Она, оказывается, директор одной из школ. Потом моя одноклассница Лариса поведала, что мама Вити интересовалась мной у наших учителей. Откуда подруга это знала, я от волнения даже и не спросила.
В этот день Витя меня поцеловал. В щечку. Он был взволнован. Я, как мне казалось, спокойна. Он признался в любви. Я не могла ему ответить тем же. Я очень внимательно отношусь к словам. Витя был для меня другом, очень близким другом. Но самые важные слова сказать я не могла.
– Вера, какая у тебя мечта? – спросил он меня.
– Cыграть «Лунную сонату». А у тебя, Витя?
– Я хочу всю жизнь быть с тобой, моя японочка…
Марта, это было детство, которое пыталось превратиться в юность. Почему пыталось? Я не готова была к этим изменениям. Я чувствовала себя только что вылупившимся птенчиком, желающим познать сразу весь мир. Но мир открывался медленно. И часто приносил разочарования.
И вот я – студентка. Но учусь не в Ленинграде. Так сложилось. Получаю письма от Вити каждый день. Он любит меня и ждет на летние каникулы.
Я прилетаю в Волжский. В аэропорту вижу Витю с букетом ирисов. Мы неуклюже обнимаемся.
Через неделю у него выпускной. После официальной части запланирована поездка на пароходе – встреча рассвета. Витя меня пригласил.
Мама, провожая нас, говорит ему: «Витя, какой берешь Веру, такой чтобы утром и вернул». О чем это мама? Краска заливает мое лицо. У меня и мыслей об этом нет. Это исключено…
Витя – высокий, элегантный, низко склонялся надо мной и читал стихи, которые написал накануне. Одноклассницы все пытались увести его танцевать. Но он от меня не отходил ни на шаг. И много фотографировал. Хотя я смущалась – не люблю этого. Мы с ним все время провели на палубе: поздоровались с Луной, сочиняли стихи про лунную дорожку, приветствовали солнце…
Через неделю Витя уезжал в Ленинград. Я боялась этого момента, ощущала его неотвратимость. И он пришел болью и предчувствием конца.
Я
