прикинул в уме. – Да, совершенно верно, пятнадцатого июля.
– Минутку, Алексей Алексеич. – Она подошла к стеллажу, секунду подумала. – Значит, пятнадцатого… – Потом гибко повернулась, придвинула лесенку-трибунку с торчащей вверх палкой, за которую полагалось держаться, легко взлетела наверх и через минуту спрыгнула с чертежами.
Итак, вот они, три чертежа, к каждому приколота копия. На каждой – фамилия исполнителя-копировщика. Это работа Прохорова, это – Левандовской, это – Лазенко.
– Майя, можно вас на минутку? Смотрите-ка. Вот две копии. Четкая и нечеткая. Верно? Ну, четкая – Прохорова. А эта, послабее…
Опершись коленом о стул, Майя сбоку заглянула в лист.
– Риты Лазенко.
– Правильно, Риты Лазенко.
– Видите, женская рука нажимает слабее.
– Слабее? Так. А теперь сравним с работой Прохорова работу Левандовской. Смотрите. Все линии такие же четкие и ясные, как у Прохорова. Вы согласны? А ведь это тоже женская рука!
Майя посмотрела на чертеж, потом растерянно на меня.
– Как же так?.. Почему же это?
– Вот именно: почему? Значит, дело вовсе не в женской руке. Давайте порассуждаем. Скажите, сколько копий снимают ваши чертежники с каждого чертежа?
– Сколько положено – две.
– Хорошо. А представим такой случай. Задание – снять две копии, а чертежник возьми да и сделай три.
– Зачем это ему?
– Ну, скажем, решил проявить инициативу. Сделать про запас. Это ведь несложно: подложил лишний лист бумаги, копирку, и все в порядке.
– Что вы, Алексей Алексеич, этого не может быть! У нас же секретные материалы! Каждый чертежник делает только то, что ему поручено. В наряде, на чертеже и на копиях указывается количество экземпляров. Каждый экземпляр нумеруется. Что вы, это невозможно!
Я взял работу Риты Лазенко.
– Так. Значит, раз здесь сказано: «Сделать две копии», – Лазенко и сделала две – одну карандашную, вторую под копирку?
– Ну да.
– И это единственная копия под копирку? То есть первая?
– Да.
– А теперь посмотрите внимательно; вам не кажется, что это не первая, а вторая копия?..
Краска схлынула с Майиных щек.
– Ой!.. – Майя замолчала. Она сжала пальцы. Руки ее дрожали.
– Ну-ну, успокойтесь. Дайте-ка мне три листка бумаги и копирку.
Прослоив листы копиркой, я с нажимом провел несколько линий.
– Смотрите, мужская рука, а вторая копия такая же слабая, как у Лазенко…
Майя смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
– Вы ее… вы ее теперь… заберете… то есть, я хотела сказать, арестуете?
– Зачем же? Напротив, Майя, ведите себя с ней, как обычно. Словно ничего не случилось. Надо еще проверять и проверять. А теперь попросите сюда Ксению Васильевну.
Воробьева внимательно сквозь пенсне рассмотрела копии чертежей.
– Какая
