ее по «модельной» прическе – Маша Шевелёва собирала волосы в «хвост» без причуд, Света же постриглась с тем умыслом, чтобы длинные пряди выгодно обрамляли ее суживающееся к заостренному подбородку лицо. Впрочем, вовсе не стрижка завладела моим вниманием, а короткое школьное платье, оголявшее ноги до середины стройных бедер.
– Опаздываем? – игриво спросила Светлана, поправляя кружевной белый фартучек. Держа портфель перед собой, она хлопала по нему гладкими коленками.
– Чуть-чуть, – оправдался я, беззастенчиво любуясь подругой.
Какое счастье, что мини из моды не выходит!
– Миш, ты совсем перестал улыбаться, – Шевелёва мотнула головой, отбрасывая челку набок.
– Разве? – вяло удивился я. – Не обращай внимания, Светланка, просто настроение – ниже нуля. Но тебе я всегда рад, ты же знаешь.
– Знаю, – лукаво улыбнулась девушка. – Я даже заметила, куда именно ты смотришь!
– Тянет… – отвечаю со вздохом.
Света довольно блеснула глазами, но тут же щечки ее залились румянцем.
– Извини, говорю, что попало, – неловко пробормотала она. – Заигрываю будто!
– А мне это очень нравится! – с деланным энтузиазмом развиваю тему. – Только без «будто»!
Шевелёва зарделась еще пуще, кончиками пальцев оттягивая вниз подол платья. Справляясь со смущением, она выдала свою прибаутку, которую я не слыхал с восьмого класса:
– Вельми понеже! – и вздохнула, изображая кротость: – Аз есмь. Житие мое…
– Паки, паки… – мигом подхватил я. – Иже херувимы!17
Светлана весело рассмеялась, а вот у меня не вышло – квелый дух не давал даже наметить улыбку.
– Ты так и не говорил с Инной? – поинтересовалась Шевелёва, по-женски жалостливо гладя меня по рукаву.
– Пробовал, – пожал я плечами. – Без толку.
– Вот до чего же вредная! – с досадой воскликнула Света.
– Да нет, – заступился я неохотно, – Инна не вредная. Просто… Понимаешь, она живет как бы в своем собственном мире, немного нездешнем. Ее никогда не обманывали по-крупному, и тем более не предавали, любили только. Инка не закалена опытом неудач, понимаешь? И поэтому очень ранима.
– Да дура она, вот и все, – неодобрительно насупилась Светлана.
– Не преувеличивай, – сказал бесцветно. – Ей и самой сейчас больно, погано, противно… А-а! – махнул я рукой. – Пошли, а то и правда, опоздаем.
Света шибче зацокала каблучками по опустевшей рекреации.
– А вы почему еще не на уроке? – догнал нас голос директора школы, одновременно грозный и всепрощающий. Недаром в школе его прозывали по-доброму – Полосатычем.
– Здрасте, Пал Степаныч! – сказали мы со Светланой дуэтом, и шмыгнули в класс.
* * *
После четвертого урока объявили
Выражения режиссера Якина из гайдаевской комедии «Иван Васильевич меняет профессию» несут мало смысла. «Вельми понеже», в переводе со старорусского означает «весьма потому что», а «Паки, паки… Иже херувимы» переводится как «Опять, опять… Которые херувимы».
