взрослые дети. Пожалуй, кроме них Козлов, со своим идейным наследием, никому и не был нужен.
На кладбище Алексей не смог поехать: в прокуратуре его заждались неотложные дела.
6
«После радости – неприятности, по теории вероятности», – так пелось в небезызвестной песенке80. У Подлужного получилось наоборот. И прежде всего потому, что он не ждал у моря погоды, а свершениями рушил препятствия и возвращал рабочий настрой.
Едва отойдя от похорон и встряски у Сясина, Алексей, упрямо сжав губы, на пару с Бойцовым экстренно отвёз материалы уголовного дела (в том числе и немаленькое колесо) в отношении Сукиасяна на экспертизы. А когда они вернулись в следовательский кабинет и расположились «на перекус», раздался знаковый телефонный звонок, что поднял ещё выше градус их настроения. Впрочем, обо всём по порядку.
Друзья, балуясь чайком с бутербродами, обсудили Сясина, которого Николай категорически заклеймил как «продажную шкуру мирового империализма и местного мафиози». Причём оперативник не ограничился абстрактными прописными сентенциями, а пообещал свои красочные эпитеты с сегодня на завтра подкрепить злободневными фактами.
– «По низам»81 мне надуло информашку, – прибег Бойцов к типично сыщицкой терминологии, – что Сясин – засланный казачок. По ту сторону баррикад подшабашивает.
– Чепуха! – не поверил ему Алексей. – Были бы экспертные заключения по автомобилю и покрышке, так никуда бы и эта «продажная шкура» не делась…
– Не надо попой тарахтеть, дитятко! – снисходительно прервал его Николай. – Покеда, не буду тебе башку морочить обещаниями, но Сясин – засланный казачок. Погоди маненько.
– Погожу, – кротко ублажил его Подлужный, не желая затевать сомнительную пикировку.
А Бойцов, стравив негодование от поступка Сясина, перескочил с официоза на более приятную тему. Потянувшись всем телом до хруста хрясточков, он поведал приятелю «о восточных сладостях и интимных пряностях» минувшей воскресной ночи, проведённой с Людочкой Черныш из бюро судебных экспертиз. Подлужный в ответ лишь проглотил завистливую слюну. И нежданно-негаданно разоткровенничался, ибо прежде в таких вещах был субъектом крайне замкнутым.
– Между нами, Николя, – порозовел он от смущения. – У меня какие-то паранормальные видения. То ли из-за того, что свою Татьяну давно не навещал. То ли ещё что… Короче, приснилась мне Марина Алькевич. Уму непостижимо. Приходит живая. Ничего себе так – как на одном прижизненном снимке. И я… это… кгм… хочу с ней сблизиться. И она, как будто бы, не против. А в решающий момент просыпаюсь. Представляешь?
– Хошь, так сблизься! В чём проблемы? Га-га-га! – по-жеребячьи заржал Бойцов. – Я не вник: или ты меня тоже приглашаешь? Вдвоём-то сподручнее! Га-га-га! Одному-то страшновато на призрака! Га-га-га! На покойничка… Га-га-га!
– Я тебе как другу, а ты…, – обиделся Алексей.
– А то давай к Людочке Черныш
