в пот ударило. Что-то будет сейчас? Вспомнилось ему, как Болотников на Москву наступал. А перед Московскими воротами сидел на коне весь в золоте этот самый царь. К нему скакали гонцы, и он слал стрельцов на Болотникова. Михайла ждал, что царь и сейчас махнет рукой и, откуда ни возьмись, на народ кинутся стрельцы и всех разгонят и перебьют. И не то чтоб сам Михайла боялся, – полез же он охотой в Кремль, а только обидно ему было, что так не путем такое важное дело начали. Шутка ли царя с престола свести!
Михайла не сводил глаз с Красного крыльца и ждал, что сейчас оттуда выйдет царь, весь в золоте, крикнет на народ и махнет стрельцам. И тут-то и начнется бой кто кого пересилит стрельцы или народ. Только вряд народ. Тогда с Болотниковым казаки пришли, да и мужики не с голыми руками – с топорами, с вилами, с цепами. И то стрельцы пересилили. А тут, сколько ни оглядывался Михайла, ни у кого и топорика не было.
Вдруг дверь на Красном крыльце распахнулась, и оттуда вышел ну да, тот самый царь, только вовсе не в золоте, а в таком самом кафтане, как все бояре носили. И нисколько не страшный. Шел он, видимо, не волей, упирался, а все-таки шел. И на народ не смотрел. Сам весь белый. Боялся, видно. Ну, такой, пожалуй, и не пошлет стрельцов. За руку его вел опять тот же Михайлин князь Воротынский. Всюду он! В другой руке у Воротынского был царский посох.
Как только в толпе увидали, что посох не у царя, поднялись крики:
– Отдал посох! Стало быть, не царь боле!
– Проваливай, Василий Иваныч! Поцарствовал! Будет!
– Сколь за тебя нашей кровушки пролилось!
– Голодом мало весь народ не поморил!
– Под лед спускал православных, окаянный! Креста на тебе нет!
Голоса становились все злей, толпа подступала ближе.
Шуйский со страхом оглядывался во все стороны. Еще немного, и в него полетели бы камни, но тут к крыльцу подъехала карета. Перепуганный, дрожащий царь залез в нее. Следом за ним с крыльца спустилась заплаканная царица, и через две минуты царская карета покатила из Кремля к дому бояр Шуйских, откуда четыре года назад торжественным поездом подъехал к дворцу вновь избранный царь.
Михайла стоял против крыльца и чего-то еще ждал. Не верилось ему, что так просто можно свести царя с престола. «Чего ж, коли так, давно его не скинули москвичи?» – думал он. Ему не приходило в голову, что Шуйский не сумел никого из сильных бояр привязать к себе и некому было поднять на защиту царя стрельцов. Оттого и свели его, словно напроказившего мальчишку.
VI
Когда под вечер Михайла вернулся к Карпу Лукичу, никто его и не спросил, спорил ли он с гонцами вора. Патрикей Назарыч, довольный и успокоенный, сидел тут же, весело потирая сухие ладошки.
– Ну, слава господу, полдела сделано. Ваську скинули. Бог даст, и беды наши с ним скинем. Михайла покачал головой. Спорить он не мог. Ведь и правда скинули ненавистного Ваську Шуйского, а все ему казалось, что не накрепко дело сделано, хоть объяснить, что тут неладно, он, конечно, не мог. Не понимал он того, что народ слепо скинул Шуйского,
