глубокий вдох, я присела на складную табуретку. Раскидала по настилу джемперы, футболки, носки, блузки, брюки и кратко кивнула.
– Вот ты смеешься надо мной, а я уже почти накопила на учебу, – подбоченилась попрошайка. – Летом пойду подавать документы на платное отделение. Есть шанс перевестись на бюджет, если место будет. За заслуги. Получу вышку, а после, Вер, после я, наверное, открою кафе-кондитерскую.
– Вот как. Достойная мечта, – я подперла щеку кулаком. Честно говоря, не особенно верилось в слова такой же неудачницы, как я.
Но ответ Эвелины заставил меня оторопеть и покрыться мурашками:
– Никогда не спрашивай нас о таких вещах, Вера Беляева, – произнесла она, безумно вращая глазами, и накрыла губы пальцем. – Тс-с. Кругом – лож-ж-ж-жь.
Тон ее голоса превратился в телефонный гудок, перебиваемый помехами. Лицо нечеловечески исказилось, словно перед сердечным приступом, а глазные яблоки выкатились из орбит. Сглотнув, я приготовилась окликнуть ее по имени. Но кто-то опередил меня: Веля мгновенно пришла в себя, метнула взгляд в сторону и одними губами артикулировала: О-л-е-г.
Какая-то напасть, и все ведут себя, как герои триллера. Кто в итоге сумасшедший: Вера Беляева или планета Земля?
«Еще и Олег приперся, сегодня Вальпургиева ночь, что ли? Сплошная нечисть повылезала…»
Со вздохом закатив глаза, обхватила себя за локти.
– Салют, торговки, – Олег – лысеющий мужчина в черном полупальто – потряс парой перчаток из искусственной кожи, – как бизнес?
Я покосилась на Велю, все еще держа в памяти ее жуткое лицо. Она не заметила своего временного помешательства. Да что со мной сегодня такое?
– Утро доброе, Олежа, – неприветливо отозвалась я.
– Беляева, это что за панибратство? Я тебе дружок с улицы? – раскраснелся мой начальник. – В школе не учили уважать возраст?
– Из курса литературы вызубрила никогда не заводить разговоров с незнакомцами, – пожала плечами я. – Не со зла же, просто переняла мамину привычку. Хочу наладить дружбу с потенциальным папашей.
– Ты из меня лоха не строй, шавка ревнивая! – Олег смерил меня пристальным взглядом; я рефлекторно переступила с ноги на ногу. – Очевидно, что ты сбываешь часть шмотья. Где вторая сумка? Левачишь?
– И что мне делать с ворованными вещами, если их не берут даже с твоей точки? – развела руками я. – Кому нужна эта отрыжка подвальной моды?
– Поглядите на нее, Коко Шанель выискалась! Ты у меня уже вот где сидишь, – он постучал ребром ладони по кадыку и ткнул пальцем в лицо. – Не кусай руку, которая тебя кормит, госпожа Беляева, иначе живенько окажешься на улице.
Чувствовалось, что он не шутил. Я запротестовала, театрально сложив ладони в молитвенной позе:
– Олежа Палыч, каюсь, осознала грех. Торговать в подземке – предел моих мечтаний.
