источник которого отследить-понять она была не в силах. Однажды Лиза спросила сестру, чувствовала ли та когда-нибудь подобное, но Дженис фыркнула и посоветовала ей не устраивать трагедию по пустякам. Поговорить об этом с одним из родителей Лиза не удосужилась. Со временем – окончание средней школы и поступление в колледж, окончание колледжа, работа и замужество – это чувство постепенно отступило, уйдя так же таинственно, как и появилось. Она подозревала, что любой психолог определил бы его как типичное для подросткового возраста, хотя такое объяснение ничуть не уменьшило ее почти инстинктивных воспоминаний о тех своих эмоциях. Когда девушка убрала ее опустевшую тарелку и предложила десертное меню, Лизе захотелось успокоить ее, сказать, что все будет хорошо, однако поступила правильно, подавив в себе этот порыв: можно представить, на какой саркастический ответ она могла нарваться. Не говоря уже о том, что не всегда все идет так, как надо. Никто не застрахован от разочарования, болезни, несчастного случая, смерти. От предательства. От того, что вдруг найдешь своего мужа растерзанного женщиной, с которой он тебе изменял, грудь его – кровавый провал, но глаза все еще способны видеть тебя, а губы – произнести твое имя. Она не стала делиться с девушкой этими мыслями и просто попросила принести ей домашнего яблочного пирога, оказавшегося терпким и коричным, и чашку кофе, который слишком долго продержали в кофейнике. Покончив с едой, она сходила в туалет, оставила щедрые чаевые на столике, расплатилась у кассы и вышла на послеполуденное солнце.
Когда она услышала за спиной голос девушки, крикнувшей: «Постойте!», Лиза предположила, что та обнаружила чаевые и сочла сумму ошибочно большой. Она замедлила шаг, давая девушке догнать себя, с губ ее готова была сорваться ободряющая банальность. Прижимая правую руку к бедру, девушка наполовину бегом преодолела оставшееся расстояние до того места, где Лиза остановилась у багажника своей машины. В надежде, что обмен репликами не займет слишком много времени, так как ее зубы начинали ныть, Лиза спросила:
– Что-то не так?
Вместо того, чтобы ответить что-то вроде: «Вы оставили это на столе», девушка спросила:
– Вас зовут Лиза? Лиза Мартинес?
Лиза настолько удивилась обращению к себе по имени, которым не пользовалась семь лет, что пропустила момент, когда правая рука девушки взметнулась вверх от того места, где та прижимала ее к ноге. Тупорылый револьвер в этой руке был из тех видов оружия, которые можно было держать под стойкой ресторана, расположенного слишком далеко, чтобы ожидать быстрого реагирования полиции на нажатие «тревожной кнопки». Блеснув на солнце, конец укороченного ствола качнулся к ней.
Почти такой же стремительной, как шок от вида револьвера, от факта того, что кто-то направил на нее револьвер, что кто-то готовится выстрелить в нее, убить ее, – была скорость реакции Лизы. Двигаясь в сторону и вправо
