– вперед!
На цыпочках они добираются до конца коридора, там ответвление, тупичок, и еще одна дверь, которая выходит на задний двор. Она обычно не заперта. Иван вырос в этом Приюте, двенадцать лет, наизусть знает все его нехитрые тайны. И все-таки он колеблется, ему страшно, всего пара шагов – и они окажутся совсем в другом мире. Еще не поздно отступить, вернуться в спальню, нырнуть под одеяло, укутаться в привычную жизнь.
– Ну что же ты?.. – нервно, оглядываясь назад, шепчет Марика.
Цугундера она боится больше, чем пауков.
Железная ручка поскрипывает, дверь распахивается. Пригибаясь, хотя из окон их вряд ли можно заметить, они перебегают захламленный хозяйственный двор, ныряют в калитку, ведущую к огородам, и, прикрываясь лохмами смородиновых кустов, добираются до того места в заборе, где одна из досок снизу не закреплена. Еще усилие – и они на свободе. Утоптанная земляная дорожка выводит их к озеру. Раньше здесь была липовая аллея. Кто-то, кажется Дуремар, говорил, что ей больше ста лет: посадил еще барин, хозяин поместья, но позапрошлой зимой, когда возник дефицит с дровами, морозы чудовищные, а ни щепочки не достать, на уроках кутались в одеяла, липы спилили, целая эпопея была. Теперь вместо них – ряд пней, из которых уже вымахали хлысты новых побегов.
– Сюда! – по-прежнему понижая голос, говорит Марика.
Они протискиваются сквозь заросли и замирают: на берегу, поросшем осокой, также замерли Хорь, Жиган и Кусака. Причем Хорь держит в руках небольшой, грубо сколоченный крест с двумя поперечинами, а Кусака, взъерошенный, с выпирающими костями, морщась и щурясь, откидываясь назад, сжимает в ладонях довольно большую жабу.
– Ага! – говорит Хорь, первым придя в себя. – В побег намылились, гуси… Ну-ну…
Жиган за его спиной мелко хихикает:
– Смотри, и девку с собой прихватил.
– Веселый парень…
В этот момент на середине озера раздается тяжелый всплеск и плоская волна, расширяясь кольцом, докатывается до берега. Вероятно, шелохнулась во сне Озерная Дева. Днем она дремлет, но иногда начинает ворочаться. А бывает, что показывается на поверхности, и тот, кто увидит ее лицо, как зачарованный, сам идет в воду.
Все вздрагивают.
– Ну на хрен!.. – говорит Кусака. – Я ее брошу.
Жаба коротко харкает.
Слюна ее, ядовитая, шипит на песке.
Не отводя глаз от Ивана, Хорь дергает головой:
– Держи!
– Сколько можно?
– Тебе сказали – держи!
Иван по интонации его чувствует, что конфликта не будет.
– Идем! – Он тащит Марику за собой.
Жиган цедит им вслед неразборчивое ругательство. Однако негромко, побаивается, что Озерная Дева учует. Говорят, что она слышит даже из-под воды. Лучше не рисковать.
Они огибают озеро, опять протискиваются сквозь заросли, сквозь изломанные переплетения
