министров, а попросту – проходной двор для старых товарок и дальних родственников. Близкие-то давно из села уехали. Вон, даже племянник – и тот на заработки смылся. Да я, кажется, про это уже говорила.
Визитеры (те, что остались) послушно к аудиенции являлись. Кто молоко или сыр домашний принесет, кто свежевыпеченный хлеб или фрукты. Как раз абрикосы и ягоды стали поспевать. Она все подношения принимала, в тумбочку рядом с кроватью складывала. Хоть бы раз мне предложила часть из гостинцев на кухню забрать. То есть, как в старом анекдоте: ее продукты – это ее продукты, а мои – это общие.
Но самое неприятное было по вечерам, когда она смотрела телевизор на всю мощь. Мы вообще телевизор уже много лет не включаем. Мы оба совы и любим работать допоздна, но теперь нам пришлось изменить свое расписание, и по вечерам не работали, а смотрели фильмы каждый на своем компьютере или слушали музыку и аудиокниги в наушниках, на повышенной громкости.
Иногда Овсана Саркисовна любила спуститься в садик. По-моему, только для того, чтобы покритиковать нас то за одно, то за другое. Например, мы вынесли какие-то ее специальные (для гостей предназначенные) одеяла и застелили ими скамейки для удобства сидения. А муж мой получил дополнительный выговор за то, что, занимаясь садом, оставил на них – этих самых «гостевых» одеялах – свои садовые и потому грязные перчатки. Хотя перчатки были совсем новые. Мы их только купили.
Или за то, что мы за Ляпой не все какашки убрали. Вон тут, тут и там – она вскидывала свою палку, как указку и тыкала ею в какую-то ей одной видимую кочку – кое-что оставили. Ляпа, считая это игрой, повизгивала и пыталась ухватить конец палки, а Саркисовна, довольно злобно притоптывала на нее ногой и этой самой палкой отмахивалась от животного. «Если бы я знала, что вы еще и с собакой, – выговаривала она мне, – то я ни за что не сдала бы вам дом».
Я ей сразу предложила: верните нам деньги ‒ и мы съедем, а вы будете снова полноправной хозяйкой в своем доме, без жильцов и без собаки. На что она мне раз и навсегда ответила, что денег у нее нет и что «в целом» мы ей не мешаем.
А?! Каково?! Это мы ей не мешаем!
И ладно, дело было только в этом. Так она же еще и жалобы на нас писать начала. И в сельсовет, и в суд на нас подала. Правда, когда она написала премьер-министру Армении – вот здесь у нее случился перебор. Ее жалобу на то, что полиция бездействует и не выселяет «этих русских оккупантов – мало нам турок и азербайджанцев – так еще эти тут понаехали», из правительственной приемной переслали все той же полиции. После чего участковый перестал к нам приходить. Тогда возникла жалоба про нападение с топором. Ну, это все вы и так уже знаете и запротоколировали.
Ей богу, даже неудобно. Ко мне незнакомые люди на улице подходят и за нее извиняются. Один даже пакет картошки и банку варенья принес со словами:
– Вы не думайте про нас, про армян плохо. Она же не армянка.
– Как это, – удивилась я, – у нее же и фамилия, и отчество армянские.
