из-под подола, тоже не особо соврав, ибо максимум неделя и стану для дурней, хотя кто ж дасьть, хи.
– Ну, у нас в столице ненадолго, – рассмеялся стражник.
Я задрала подол и показала ножик на бедре. Под восхищённый свист стражников мы вошли в столицу империи и в некотором роде мира, и даже светлой половины Главной Последовательности.
Андрей отвесил мне весёлого шлепка и отловил пробегавшего жуликоватого вида ронёнка лет пятнадцати, кинул, закрутив, ему сребреник, сказал:
– Эй, пацан, отведи-ка нас в кузнечный район. И таверну подскажи, в которой дорого, но чисто даже в сортире, в который от харчей часто бегать не придётся.
– Дотащишься с барахлом? Тут не твоя деревня, – нагло объявил пацан, хихикая над образом Оли и старательно подмигивая мне. Пояснил. – Лучший кузнецкий ряд в двух часах ходьбы… Ну или полчаса на трамвае, ты, я вижу, не беден. А трамвай это… круто! Даже быстрее кареты!
– Дотащу, но девочек жалко, так что трамвай. И прекрати моргать, а если тик, то я кулаком отлично лечу.
Пацан заржал, провёл на другую сторону площади за воротами, где под корнями толстого невысокого дерева мы подобрали успевшего где-то и с кем-то за пару минут налакаться сивухи Блудилу, подвёл к остановке с лестницей наверх, к на высоте третьего этажа вьющимся среди огромных деревьев и домов рельсам, сказал:
– Нужный трамвай через десять минут, а со столиками через пятнадцать. Я скоро вернусь. Но если хотите не голодными ехать, пришлю разносчика, купишь пожевать. И я не смоюсь, не боись.
– Не боюсь, от меня ещё никто не убегал, – усмехнулся Андрей. – И ты ещё столько заработаешь, что и за трамваем побежишь, если опоздаешь. Разносчиков гони сюды. Много. И с вином. Хорошим… Чё вылупился? Гуляю! Сабельку толкнул втридорога.
Пацан унёсся, вскоре побежали ронята с едой, офигевали и сновали. Через четырнадцать минут вернулся наш прохвост, запыхавшийся и обвешанный мешками, как будто не рон, а ишак – решил отвезти вдаль много добра, раз катают. Офонарел, когда увидел гору еды и вина, даже дефицитное здесь хорошее пиво нашлось. Свистящим яростным шёпотом, ещё и помутузив друг друга, обсудил с разносчиками комиссионные. Погрузил свои мешки в багажное отделение на крыше трамвая, поднять легко таскаемый Кузнецом баул с железками не смог. Получил подзатыльника от водителя-кондуктора трамвая – с паровой турбиной и подкачкой магией воздуха и воды, как выяснил Андрей – попытавшись отжать комиссию и с него. Ошарашенно залез в огороженное драными гобеленами и вьющимися цветами элитное отделение трамвая. Я села сбоку от столика, мстительно со вздохом облегчения сказала, что запарилась в хламиде, по самое не хочу задрала подол платья, разулась и положила вероятно самые прекрасные во Вселенной ножки на противоположное сиденье рядом с пацаном, ножнами к нему. Он судорожно схватил подставленную ему Кузнецом кружку, а потом вылил на себя молоко. Хи! Потом ещё таращился на мой прекрасный аппетит, хотя и сам
