энциклопедической статьи о Китайской республике.
– Покороче! – вяло и робко буркнул Беримор.
– Хорошо! – отреагировал Румелин – Я опущу 15 минут вступления!
И продолжил рассказ с того места, где его прервали. Он сыпал тяжелыми терминами, действовавшими на педагога словно снотворное. Беримор задремал. Румелин продолжал нести околесицу, а учитель сползал все ближе и ближе к краю стола. Румелин, не прерывая рассказа, слегка подтолкнул его, стул выскочил из-под Беримора – и оба они – стул и Беримор – рухнули на пол. Откуда-то сверху сорвался глобус и тяжело взорвался вблизи учителя. Ошеломленный Беримор вскочил, ползал на четвереньках и искал очки. Румелин же продолжал, не прерываясь:
– Растительность Урала зелена и, несмотря на скудность свою, обильна…
– Хватит, хватит! – замахал руками педагог – Я вижу, что ты знаешь… Сейчас посмотрю твои конспекты…
Беримор искал очки, не подозревая, что они под ногой Кирилла. Румелин же поднимал его с колен и тыкал ему в лицо бессмысленными конспектами. Беримор сделал вид, что рассматривает их, хотя понимал их не более, чем иероглифы. Потом, когда он объявил их хорошими и ставил в ведомости пять, Румелин проталкивал очки его под отошедший плинтус. Когда ему это удалось, он ушел с сознанием выполненного долга, закрыл за собой дверь и стал подслушивать. Он услышал речетативное бормотание Креша. Постепенно бормотание оживилось, сорвалось на крик. Румелин слышал, что кричали Креш и географы. Потом кто-то из них топнул ногой, хватил стулом об пол. Затем раздались торопливые шаги, и Кирилл едва успел отскочить от распахнутой пинком двери. Вышел Креш и хлопнул дверью так, что она чуть было не слетела с петель. После этого он сурово оправил галстук.
– Чего ты разбушевался? – испуганно спросил Румелин.
– Того… – злобно ответил Креш – Будут мен тут… четверку! Мне – четверку! Мне!
* * *
Проводив Креша и Румелина на экзамен, Смайк вышел на утреннее безделье. Он уселся на лавочке во дворе, достал из кармана баночку сметаны и ложку. Вслед за ним из подъезда выбрался Радик, отягощенный родителями – в обвислых трико, с недельной щетиной, взлохмаченный и опухший. Он закурил, не глядя на Смайка, уселся на лавочку.
– Родители даруют нам жизнь – философски заметил Смайк – И всю оставшуюся жизнь раскаиваются в содеянном!
Он доел сметану и огляделся по сторонам: двор был пуст, только в одном его углу царило оживление: там, возле девятиэтажного дома стоял грузовик с прицепным фургоном, вокруг него сновали грузчики. Руководил ими красноносый магазинный грузчик Дядя Веня.
– Шиповы съезжают! – сказал Радик Смайку – Они давно уже мечтали: двор им наш не нравился и вообще…
– Похоже, он им и теперь не нравится! – взволнованно сказал Смайк в ответ. Радик поднял глаза и перекрестился.
– Ох! –
