она, выдавив усмешку.
Мая вяло состроила гримасу.
– Но ведь Новый год… – она грустно посмотрела в окно.
– Да он сформированный уже… Значит, тот, кому прилетит, сам виноват, что допустил у себя перед глазами, – со знанием заявила Юка.
На выходе одежда и внешний вид сестер трансформировались, исходя из полученной информации, под предпочтения Миши. Теперь на Юке был синий стеганый пуховик ниже колена, светло-голубая шерстяная шапка с помпоном и голубые укороченные угги; распущенные волосы и макияж с розовыми губами, который она ненавидела, дополняли образ. Почему ее всегда хотят накрасить? Юка не любила краситься; макияж ей казался неудобной стягивающей маской, связывающей ее руки и без того сдержанные эмоции: ей нравилось тереть глаза и притрагиваться к лицу, жестикулируя.
Мая оказалась в меховой бордовой шапке-ушанке, мешковатой куртке светло-кораллового цвета с объемными вязаными карманами и бордовых кроссовках на платформе со стразами; она была без макияжа и осталась этим недовольна, хотя сам образ ей понравился. Юку так и тянуло подносить руку к губам, но каждый раз она отдергивала ее, опасаясь, что все размажет.
Они вышли на остановке трамвайного закругления, когда вокруг все еще царила тьма и осыпалась пороша. Затушив в салоне свет, трамвай тихо вспорхнул и, зависнув в воздухе, исчез.
Встреча
Сестры изменились после полета: Юка приобрела холодное очарование, поумерив врожденную грубость; Мая раскрепостилась, готовая всему вторить заигрывающим смехом. Вскоре Мая почувствовала холод, и Юка создала ей невидимую защиту, приобняв. Поблизости пробивались почки на деревьях и всходила трава.
Сестры переглянулись, кивнув друг другу; достали из сумок телефоны и выключили их. Таково предписание клуба – отключать телефоны на задании.
– А этот друг точно придет? – спросила Юка.
Пригревшись, Мая была готова бурчать что угодно, чтобы Юка продолжала ее согревать.
– Та, конечно, Ю! Когда еще у него будет свидание с двумя красотками?! – патетично сказала Мая, опустила голову на плечо Юки и устало прикрыла глаза.
Через пять минут подпрыгивающим шагом пришел ссутуленный Миша и, заметив, что Мая уснула на плече у сестры, протянул вспотевшую холодную руку Юке, пожав ее руку легким прикосновением. Юку зацепили его большие добрые уставшие полуприкрытые глаза, – в этих глазах она узнала свое одиночество; на его лице не отражались эмоции, но она почувствовала его неловкость и волнение, он пытался их спрятать за гипертрофированной вежливостью и отзывчивостью. На какое-то время войдя в его состояние, Юка отразила эти эмоции. Миша долго переминался с ноги на ногу, не решаясь заговорить; вскоре он неуверенно вовлек Юку в обсуждение спящей Маи и ее непростого характера, – и Юка почувствовала
