легендой. Рассказы о больших яблоках и грушах особенно удивляли меня, не видевшего на деревьях ничего тяжелее шишек и боярышника. Я не мог понять, как столь огромные плоды могли удерживаться на ветках. Пересказами историй о прекрасном сказочном Кавказе мы очаровывали своих сверстников – немцев, корейцев, казахов.
Хамзату не было еще шести, когда он начал с друзьями-мальчишками бегать купаться и рыбачить на Иртыш. Много ли поймаешь на удочку в таком возрасте? И все же его улов становился подспорьем для семьи. А взрослея, Хамзат не раз думал о том, что Иртыш – великая река, которая течет четыре с лишним тысячи километров и в России, и в Казахстане, и даже в каком-то далеком Китае. Но ведь даже никчемные, по сравнению с такой рекой, караси и плотва, не говоря уже о более мудрых рыбах, таких как язь, лещ или нельма, могли приплыть к их селу из-под Омска, а то и из забугорного Китая. Однако преодолевший долгий путь лещ не превращался в карася или осетра. В Советском Союзе могли менять направления рек. Но рыбы все равно оставались собой и могли плыть даже против течения. Главное – не попасться на крючок. Как Виктор Иванович понял позднее, в его детских размышлениях, возможно, уже был ответ и на вопрос стариков: как теперь выживать народу вайнахов? Не бояться, плыть против течения и на крючок не попадаться…
В 1954-м Хамзат пошел в школу. Его мать была русской, отец – чеченцем. Свидетельства о рождении ребенка не сохранилось; отец с матерью решили – лучше, если у мальчика будут русские имя и фамилия, отчество заодно тоже. Были и другие причины для такого решения, но он тогда об этом не знал. Мать – Исаева; так Хамзат впервые стал Виктором Ивановичем Исаевым. Но он сам, как и все окружающие, продолжал считать себя Хамзатом, сыном Хасана Ахмадова. Привели двоих свидетелей, те подтвердили: «Да, мы знаем эту семью, мальчика зовут Витя, родился тогда-то, именно в этой семье, родители такие-то». А что Хасанович стал Ивановичем – никого не интересовало. Пожалуй, такое даже приветствовали.
После депортации чеченцев и ингушей московские власти приложили немало усилий, чтобы не оставалось следов пребывания вайнахов на их исконных территориях. Населенным пунктам давали новые русские и осетинские имена: Назрань стала называться Коста-Хетагурово, село Ангушт переименовали в Тарское, Базоркино – в Чермен. Осквернялись и разграблялись мечети и кладбища, надгробные камни использовались для строительных и дорожных работ, при издании новых книг удалялись упоминания о вайнахах, ликвидировались «неполиткорректные» экспонаты музеев, расхищались золотые и серебряные украшения, оружие, одежда, именные вещи, ковры, драгоценности, картины, утварь, мебель… Уничтожались книги и рукописи – в огне погибли редчайшие фолианты древности, прозаические и поэтические сборники писателей Чечено-Ингушетии, фольклорные книги, учебники…
Несмотря на то что в документах он значился Виктором Исаевым, в школе Хамзата продолжали называть его чеченским именем – все знали, что он чеченец. Кем еще он мог быть
