лозунги. Другие, уже вбив себе в голову некую идею, маршировали на убой, распевая бравурные песни. Третьи, с пеной у рта, доказывали благородство своего рождения, и они верили, что одни – изгои – рождаются в муках, в крови и в гадких слизях, другие – избранники, аристократы и прочие – являются миру на бархате, под звуки блестящей меди, являются джентльменами с накрахмаленными воротничками.
Да чего далеко ходить, выйди на улицу, сядь за руль автомобиля и влейся в общий поток. Там, что ни выходка – ИНСТРУКЦИЯ. А боль всего лишь констатация факта: ты неизлечимо болен, болен давно, боль – твоя расплата. Не может же уравнение выглядеть так: Х=… (Где X – это твоя боль.) Оно, как минимум, должно иметь и правую сторону, пусть неизвестную, но соответствующую знаку равенства. Примерно так: X=Y(…), где Y твои поступки, в скобках их количество – сотворённое за всю твою недолгую и жалкую (может яркую) жизнь.
При рождении человек сплошная неизвестность (звёзды лишь светят над ним, ночью ему самому приходиться выбирать путь). Когда начинается боль – он уже свершившаяся личность. Вот одно мне непонятно может быть, ты прольёшь свет?
Зачем-то перебирая раскиданные там и сям листы, теребя их в ладонях, я с видом легавой уставился на своё Я.
– Почему, когда наступает этот самый миг боли, все вопят одно и то же?!
Листы зашуршали и смолкли. Одни цикады продолжали свою бессмысленную трещотку. Я не выдержал испытание тишиной:
– Ну?
– За что!
– Что, «за что»?
Всё прозвучавшее показалось мне идиотизмом.
– Вот и я том же. Все возмущённо орут: «За что?!» Моё явление, не моя прихоть – я обыкновенный служитель. Я исполняю…
– Чью-то волю! Так я и знал, что этим всё закончится. Тебе в иеговисты податься нужно, такой талант пропадает, – вскричал я, напоминая Архимеда, голым выскочившим из ванны.
– Те тоже уходят далеко не смиренно, орут, ещё как орут. Я же исполняю волю…
И снова пауза, вот не замечал за собой такой актёрской способности, ну наконец-то.
– Орущего. Вопиющего.
Листы сами собой выпали из моих рук, порхнули за перила и пропали в темноте.
Недоумённо разглядываю чистые половые доски балкона, выкрашенные в модный цвет какого-то тропического дерева, они – доски – только что были завалены бумагой различных форматов и ценности, от научных трудов светил медицины, до кратких инструкций по технике безопасности.
Например, как мыть окна в психиатрическом диспансере. Шорох, с которым исчезли отпечатанные в типографии листы, напомнил мне другой: шуршание осыпи тонущего корабля-утёса или поскрёбывание коготков множества крыс по накренившейся палубе, спасающихся бегством.
В конце концов, мне удалось выдавить из себя членораздельную фразу вместо набора бессмысленных гласных и согласных звуков:
– Как о-рущего?..
– Из меня неважный математик, если не сказать больше, но что-то подсказывает, что
