И поспешно убрал саблю в ножны. А потом, обернувшись к Царю, произнёс:
– Прости Государь. Бес попутал.
– Видишь, Андрюша, как неприятно бывает, когда твоё оружие обращают против тебя самого? – с едким лукавством спросил Царь.
– Так это?..
– Да. Сядь и успокойся.
Тот потупился и молчал вернулся на своё место. До конца заседания так и не сказав ни слова.
Тульский же воевода встретился глазами с Государем и едва заметно кивнул. Если бы тот не разрядил обстановку, намекнув, что Андрей дразнил Курбского по его приказу, то этот острый разговор мог бы закончится достаточно печально.
Почему так поступил Царь?
Чёрт его знает. Скорее всего, Курбский хоть и отличался удивительной храбростью в бою, но человеком был удивительно неприятным. Можно даже сказать – мерзким. Так или иначе, Курбский, пользуясь славой храброго и успешного воина, не раз и не два задевал других. Просто так. Чтобы покрасоваться в духе типичного польско-литовского шляхтича.
Заседание Думы продлилось ещё два часа или три. Андрей в изрядной степени потерял счёт времени. Потому что его засыпали вопросами. Большим количеством вопросов. Но так как Курбский молчал, лишь хмуро исподлобья поглядывая, остальные воздерживались от колкостей и провокаций. Так что дискуссия была в целом конструктивной. И закончилась она положительным приговором Думы.
– А тебя, Андрей, я попрошу остаться, – произнёс Иоанн Васильевич, когда все стали расходиться.
Курбский встрепенулся было, думая, что Царь обращается к нему. Но, заметив, что тот смотрит на тульского воеводу, вновь поник и удалился, лишь зло зыркнул на парня напоследок.
– Зачем тебе эти уставы? Только честно.
– Затыкать рот недовольным. Против тебя, Государь, они не пойдут. Как и супротив приговора Думы. А то, как всё устроить, у меня в голове есть и так. Продумал.
– Хочешь жандармов этих и терции взрастить в Туле?
– Не выйдет, – покачал головой Андрей. – У нас нет хороших коней и по-настоящему добрых доспехов для жандармов. И взять их неоткуда. Да и терции… Нет, к сожалению, Государь, мне придётся там лепить смесь ежа с ужом. Жалкую тень настоящего войска. Но и она будет во много раз лучше того, что есть.
– Терции, насколько мне ведомо, пешцы.
– Пехоты. Пешцы – это вооружённые слуги, сражающиеся пешком, пехота же – пешие воины.
– Не так важно. Ты хочешь спешить полк?
– Нет. Стрельцы прекрасно себя зарекомендовали, будучи посаженными верхом. Доезжая до места боя и спешиваясь, они превращались в грозную силу. Особенно если их должным образом вооружить и обучить. Так поступали ещё в незапамятные времена.
– Незапамятные?
– Примерно одну тысячу восемьсот – одну тысячу девятьсот лет тому назад. Это примерно шестьдесят-семьдесят поколений.
– Ого!
– Это очень старая придумка. Ей точно пользовался сам Александр Македонский, хотя, возможно, и до него её применяли.
– Добре, –
