больше одной вахты в год. Шахтеры, навещавшие наш город в те дни, ничем не отличались от любых других рабочих, и их с радостью обслуживали.
Тишина изменила это, как изменила все остальное. Теперь Странность запустила свои пальцы глубоко им в головы. К ужасу всех жителей Нью-Галвестона, работа в шахтах продолжалась, хотя отправлять камни было некуда, а перерабатывать их здесь было невозможно. Минерал менял всех, кто с ним работал. Самым очевидным признаком этого были светящиеся зеленым глаза, но Странность влияла и на поведение шахтеров. Они делались безразличными, рассеянными… и непредсказуемо агрессивными. Они все еще порой посещали Нью-Галвестон и, когда это случалось, отравляли атмосферу вокруг себя. Это вызывало у горожан тревогу и беспокойство. Жители Дигтауна казались предвестниками какой-то темной неизбежности, призраками будущего, вернувшимися в прошлое, чтобы нас предостеречь.
Мы думали, что Странность нам не угрожает, потому что укрыта в скалах. Но если она меняла шахтеров, не изменит ли она и нас? Визиты в Дигтаун порождали мысли, с которыми никому не хотелось иметь дела.
Похоже, проще было позволить грабителям укрыться там и забыть о них.
А ведь были еще и пустынные культы вроде Мотыльков. Мы почти ничего о них не знали. Они обитали в огромном кратере Пибоди, а значит – неприятно близко к Нью-Галвестону. Кратер изобиловал Странностью, ее залежи выходили там на поверхность в стольких местах, что порой его чаша окрашивалась в бледно-зеленый цвет, словно порастая колышущимися травами. Эти культисты – никто не знал точно, сколько их там, – строили жизнь, подчиняясь своим таинственным верованиям или же галлюцинациям.
Бояться их нас учили как дома, так и в школе. Они приобрели чудовищную мистическую ауру. Нам говорили, что они религиозные фанатики, или распутники, или каннибалы. Нам говорили, что Странность постоянно навевает им сны, из-за которых у них гниют мозги. С тех пор как Земля умолкла и над нами нависла чудовищная перспектива долгой летней засухи, угроза, которую представляли эти культы, сделалась темой горячих и сеющих распри споров, отодвинув на второй план даже проблему Джо Райли и его простаивающего блюдца.
Наша жизнь на Марсе была так хрупка. Мы заряжали батареи от солнечных и ветряных электростанций, и они питали тепловые лампы, согревавшие нас по ночам; целеустремленный диверсант мог впустить в город смертельный холод. Выращивая овощи, мы полагались на теплицы, без которых они не пережили бы ночных температур. Всего одна волна неурожаев стала бы для нас серьезным, возможно даже смертельным ударом. Сами теплицы были крепкими, построенными так, чтобы выдерживать марсианские песчаные бури и перепады температур, однако ходили слухи о колоссальных бурях, способных заволочь небо на несколько дней и ободрать почву до голого камня. Если бы такая на нас обрушилась, теплицы бы не устояли. И те из нас, что уцелели, умерли бы от голода.
Поэтому мы боялись культов. Боялись того, как
