голос дрогнул:
– Из-за угла, как подобает серийному убийце, внезапно выскочила машина. Эта механическая громадина породила мертвенное оцепенение. Передо мной пролетела череда незаконченных дел. Душу мою волновала судьба соседской кошечки с четырьмя похожими на меня шерстяными комочками. И вдруг в эту же секунду сердце моё прожгло. Я явственно осознал, что дальше будет, но без меня и нельзя изменить случившуюся смерть. Недолю́бленными оставляю.
Под воздействием янтарных глаз Баклажана, я вдруг вспомнил тот гадский вечер…
– Дальнейший поворот событий оглушил рёв мотора, – осуждающим тоном продолжил кот. – Место преступления оказалось неочевидным. В зеркале заднего вида ты увидел раздавленное животное и больше ничего!
Не от тяжести совершенного деяния лицо моё сморщилось как ссохшийся урюк. Не от стыда, не от приступа внезапно проснувшейся совести склонил я голову и ссутулился как старый горбун. Нет, не от боли, что увидел я в янтарных глазах кота, скрутило до тошноты мою душу, а от вопроса, что прорезал воздух и, вонзившись в кожу, пустил горячую кровь.
– Скажи мне, Мэ́дарт – обведя всех взглядом, обратился ко мне Баклажан, – насколько может быть человечным человек, который мог затормозить, который мог хотя бы остановиться?! А что если бы под колёса попало по образу и подобию похожее на преступника существо?!
Делец усмехнулся и достал из-под прилавка тарелку с печёными каштанами. Все разом преобразились и, не церемонясь, накинулись на пышущие жаром лакомства.
– Вам лишь бы пожрать! – Баклажан облизнул лапу и потянулся за каштаном. – Что ты скажешь в своё оправдание? – Смакуя лакомый кусочек, пытался достучаться до меня кот. – Что ты скажешь в оправдание всех своих сладостных утех и измен? – Он обжигающим янтарём смотрел на меня, он произносил слова так, будто выжигал ими воздух.
Я начал задыхаться. Я задышал часто и стал давиться собственными вдохами.
– Ты даже не объяснился! Ты не осмелился посмотреть ей в глаза! – Жёстко бросив в меня словами, добавил делец.
Я вздрогнул.
– Ты забыл причину её одиночества в темноте перед закрытой дверью! – Договорив, он расхохотался как умалишённый.
Молча, я посмотрел на полароидную цветную фотографию, потом на книгу в своих руках и вспомнил улицу Сквозняков. В памяти мелькнуло неясное видение как, поздно опомнившись, осознал, что потерял её навсегда. Как выбежал в ночь, как долго до хрипоты кричал её имя. Как безнадёжно искал. Как стоял один на один посреди холодной улицы…
– Нам пора, – строго сказал Малахий.
Не поднимая глаз, я поплёлся за ним, смотря себе под ноги. В моих ушах гремел смех дельца, что-то ныло во мне и корчилось. Будто наизнанку вывернули душу. Вывернули, выкрутили и рассыпали под ногами как мусор.
***
– Ну, что, так и будешь сидеть, нюни распускать? – Малахий поставил между нами деревянные кружки. От запаха сомнительного пойла я перестал заниматься
