она только лечит? А рассказать, почему человек пропал, может?
– Она всё может. Только верить нужно. Даже в больнице лечение не поможет, если не веришь. Вот в медпункте нашем сельском шаром покати, а к Знахарке очередь. Потому что верят, что она лучше докторов кривошею у младенца поправит, поясницу мужику залечит, бабе травяной сбор даст, чтобы дети рождались, а ещё… – завхоз только начал курить и был не прочь побеседовать, пока папироса не закончится, но Матвей был уже далеко.
Он почти бежал, и дорога не заняла много времени. Окна большого дома скрывали кусты отцветающей сирени. Во дворе, огороженном некрашеным штакетником, между бревенчатой баней и курятником расхаживали куры. Матвей покосился на пустую конуру и прошёл к крыльцу.
На стук открыла женщина, нисколько не похожая на Любаву. Светловолосая, стройная, глаза синие.
– Здравствуйте. Из школы? Так Алёша там ещё, – удивилась она. – Братья его? В городе они. Мы с мужем решили, что лучше им пока у моей сестры пожить. – Женщина отвечала чуть слышно, словно боялась кого-то разбудить. Зябко потянула вниз рукав шерстяной кофты, но он успел заметить свежие синяки на тонком запястье. Четыре тёмных пятна в ряд. Такие следы оставляет крепкий захват.
– Серёжки… янтарные… – он не успел спросить.
– С кем ты там? – оттеснив женщину, выглянул небритый мужик в полинялом спортивном костюме и уставился на Матвея мутными глазами. – Что надо?
Матвей снова представился.
– Аааа. Учитель? – мужчина пьяно усмехнулся и запустил пятерню в спутанные волосы. – А мне учителя здесь не нужны. – Он вдруг уставился за спину Матвея остекленевшими глазами и хрипло зашептал: – Зачем пришла? Уходи, Христом Богом прошу. Уйди! Отдам я его!
Мужчина покачнулся, и Матвей увидел белое лицо и полные страха глаза стоявшей за ним женщины. Она смотрела на Матвея и беззвучно повторяла какое-то слово. Дверь захлопнулась.
«Мо-роз-и-солн-це. Что она пыталась сказать? Сходить к участковому? И что скажу? Что родители своих сыновей в город отправили? Имеют право. Что увидел кусок янтаря, похожий на тот, что подарил дочке? Так таких серёжек, может, тысяча. Что отец Алёши допился до белой горячки? Так ему тогда врач нужен. Врач?»
Матвей подвигал ртом, повторяя движения губ женщины. Может, она просила позвать к ним Знахарку?
Настасью Петровну односельчане только за глаза звали Знахаркой. А лично обращались уважительно, по имени-отчеству. Дом её стоял на той же улице, что и дом Матвея. Если шла по их улице молодуха с младенцем или ковылял мужик, держась за поясницу, все знали: идут к Знахарке. Да и его жена тоже к ней Любаву носила. Потом несколько дней была как не в себе. Вздыхала невпопад, от Матвея отмахивалась. Не твоё, мол, дело, сама разберусь.
Знахарка встретила Матвея неласково, но в дом, пропахший травами, пустила.
– Что за беда? Садись за стол, – показала она на табурет, сама села напротив.
Матвей не знал, с чего начать, но потом
