Там промелькнули симпотные развалины древней часовенки и, может, именно отсюда начинали своё плавание студенты-ваганты.
Вообще, Люксембургский сад – это так себе – одно звучное название, за которым стандарт и пустота. Деревья как везде, песок и гравий как везде – могли бы и плиточку разложить – но нет, парижане оставили сад в неприкосновенности, в таком виде, в каком он бы тогда. А когда было это тогда, знают только сами парижане, если они, конечно, послушные, с записными книжонками и ведомые экскурсоводом.
А вино в этом саду не принято пить. Тем более – раскладывать селёдку по лавкам и из салфеток изображать тарелки. Мы были, вероятно, первыми в мире, кто, наплюя на вывешенные запрещения, расположился на скамейках знаменитого этого сада со своим, правда, французским вином. И жуткая гордость оттого распирает. Мы неплохо шифровались. Ни один надзирающий не смог, или не захотел нас поймать на преступлении против нравственности.
Поссать в знаменитом месте и не пойматься – тоже повод для радости.
Во всяком случае, именно это простейшее действие в цивилизованном мире даёт тебе основные баллы, с которых твои нормальные, и даже культурные, в принципе, товарищи не только больше всего смеются, но, на основании этого считают тебя не зря съездившим за границу.
Может, посмеивались жандармы, охранники, глядя в мониторчики, но не подходили. Или заискивающе или как-нибудь по-другому поглядывали издали, притворяясь, будто сор метут шваберками: зачем им лишние проблемы с этими идиотами русскими?
А скульптурки там, как и везде по всей Европе: Апполончики, Амурчики, Психейчики, королики разные, герцогиньки с принцессками, фавориточки с пидорасиками под ручку.
Хоть бы музыку включили. Но, нет ничего. Зайчиков нет, кузнечиков нет, птичек тоже нет.
Словом, соловейчики и прочая живность – по причине присутствия шумных и выпивающих русских вроде нас – в Парижиках не водятся. Есть белочки – так разве это дикие животные? Это просто котики своего рода, которые питаются орешками, брезгуют помойками и могут фланировать с ветки на ветку, и носиться между деревьями, распушая хвост.
14
На шикарных ступенях Дефанса, ведущих в небо, также раскладывались то же красное домашне-французское вино и та же селёдка; но то было с дождливого утра, когда банка была ещё полной и мокрые хвосты свисали с краёв.
Там Бим с Сашей почти что целовались взасос и объяснялись друг другу в вечной дружбе. Бим скалил в облака знаменитые свои жёлтые зубы, Клинов дурацки хохотал, странно улыбался и подмигивал облакам, которые готовы были всплакнуть дождичком от умиления.
А я их фотографировал и находил декорации великолепными, а сцену поэтичной.
Кадры были, действительно, классными, и потому – по приезду на родину – немедля попали в Интернет.
15
Это
