шагу и нас шантажировать, то мы Париж не посмотрим. Правильно, Кирюха?
Естественно, что я подтвердил.
– Так вот, если хочешь, – продолжил Клинов, – то оставайся тут и иди дальше своим ходом, пей своё пиво сколько влезет, а мы с Кирюхой пойдём по своему…
Ксаня хотел рассказать про свой маршрут. Но Бим прервал его.
– Сосать! – громко выкрикнул он так, – а мы шли по зебре в этот момент, – что вся идущая толпа вскинулась на нас, как на идиотов, а девочка в юбчонке, что шла впереди, подскочила на месте, остановилась, обернулась и уставилась на Порфирия.
– Я требую от них продолжения разговора! – сказал Бим французской девочке и ткнул в нас пальцем. А девочка, видать, такая же горемыка-путешественница, что и мы, только женского рода, и, судя по миндальным глазам и верёвочной причёске, не русская.
Носительница дрэдов отвернулась, не пожелав ни малейшего сосания. Удостоила нас только беглым взглядом, фыркнула и не стала знакомиться с Бимом. Вынула молча свой фотоаппарат, презрительно – одним взглядом – на расстоянии оценила мой, и стала своим дорогим фотоаппаратом вертеть и обезьянничать перед другими, перед более пёстрыми людьми. Там куча бульварных фотографов собралась. А она вертит и вертит, будто профессионалка. Вот, мол, какой у меня агрегат – не то что ваши допотопные мыльницы.
Мы уже перешли и стали в ось бульвара.
– Я сейчас пофотографирую тут, а вы можете начинать переговоры. – Это сказал я. А товарищи отошли ругаться в сторонку, чтобы никто не мешал.
Делать нечего. Только лишь от безысходности я сфотографировал Мулен Руж снизу. Потом шмыгнул на проезжую часть. И, пока стояли и ждали машинки, успел снять с середины перекрёстка. Вернулся на аллею и поднял камеру над головой. Нацелился и снял с нижней точки, стараясь, чтобы в кадр максимально попало то, что можно было разглядеть под юбкой девчонки-обезьянки.
Она вычислила, что я занят не совсем достойным делом, и стала отмахиваться. Кыш, типа. Погрозила пальцем. Показала на полицейского: сейчас он тебя! вмешиваешься в частную жизнь, пристаёшь без моего согласия.
Я отмаячил, что всё, мол, нормально, достоинства не ущербляю, барон не барон, а делаю художественный снимок. Потом приблизился к ней, жестами пояснил – чего от неё хочу – её крупный план с фонарём – она согласилась, говорит – давай, но только один раз, а потом мотай отсюда. Я сфотал тихонько серию – в движении. Когда фотаешь один раз, как правило, объект моргает, а если семь подряд, то, братья-племянники, можно выбрать, хоть и с худшим качеством. Денег за съёмки не даю, но и, сознайтесь, не беру. Гордитесь, господа!
А она, девочка – типа в обмен – направила на меня свой аппарат, а я был на фоне мельницы.
Стены мельницы покрашены в малиновастенькое бордо – примерно так, как какой-то древний императорско-киевский юнкерский лицей, симулирующий перевязь драгуна или какого-то кренделя
