прям, столько дров за день съедают, что не напасёшься. Вот они на реке Гусь, это здесь неподалёку, песок хороший, пригодный для варки стекла нашли и фабрику туда начали переводить. Собираются открыть производство в ближайшее время. Первым приедешь туда – первым у них будешь, ну и здесь, естественно, тоже. К ним я тебе также рекомендацию напишу. Думается, что у них товар с прежней фабрики ещё сохранился, вот с него ты и начнёшь стеклянной посудой торговать. Она, конечно, очень нежная, бьётся, чуть ударишь, но красивая очень. Желанным товаром может стать, ну а тому, кто первым её сюда привезёт, честь и хвала будет.
Пафнутий замолчал и за кружкой с квасом, которую он у окна оставил, направился было, но Митяй его опередил, как молния туда метнулся и Пафнутию её подал. Тот сделал пару больших глотков, Митяю кружку полупустую вернул и снова заговорил:
– За посудой из чугуна и железа тебе на Урал придётся ехать, там главные производства расположены. Ну, да вы же знакомы с бывшим управляющим одного из уральских заводов, он сейчас книгами занялся, – и на Ивана посмотрел вопросительно.
– Это вы о Гладышеве речь ведёте? – спросил Иван и, услышав, что фамилию тот не помнит, а вот книжки, им изданные, знает хорошо, кивнул головой.
– Так вот тебе к нему надо обратиться, он лучше посоветует, что и у кого брать. Теперь по фарфору и серебру. В Санкт-Петербурге я знаю некоторых крупных торговцев подобным товаром и поговорю с ними, могут ли они сюда посылать небольшие партии товара. Вот, пожалуй, и всё.
К этому времени утомившийся Тихон вновь заснул, разговор прервался сам по себе, и Иван тоже отправился спать.
…Время до посещения доктора ещё оставалось, и дядя Никита продолжил свой рассказ:
– Утром следующего дня Иван с Митяем никак дождаться не могли той поры, когда на улице народ появится. Они тут же запрягли Воронка и на телеге подъехали к лавке Тренина. Ни покупателей, ни приказчиков ещё в лавке не было, и Иван Гаврилович, который, судя по внешнему виду, сам от безделья маялся, самолично начал отпускать заказанный товар. Это был крупный мужчина уже в солидном возрасте. По мнению Ивана, постарше не только его отца, но и Тихона. Крепкий на вид, он легко ворочал тяжёлые отрезы ткани. Седые, с изредка встречающимися тёмными прожилками прямые волосы покрывали всю его голову и спускались на шею, немного даже накрывая плечи. В противоположность небольшой, практически белоснежной и тщательно подстриженной бородке такие же белоснежные усы были длинными и спускались вниз, прикрывая уголки рта. По своей стародавней привычке Тренин часто крутил один и тот же правый ус, из-за чего он немного торчал в сторону. Зрение у Ивана Гавриловича было отменное, ни очки, ни пенсне он не носил, смотрел всем покупателям прямо в глаза, и каждый мог разглядеть, что, несмотря на возраст, они у него чистые, тёмно-карие, издали казавшиеся совсем чёрными.
К сожалению, крючникам Тренин в тот день велел только к полудню явиться – посчитал, что с утра покупателей мало будет. Не знал он ещё тогда,
