сердце у меня вдруг щемит при воспоминании об Аркадии и Лоре. От Аркаши я впервые узнала о том, что в этом мире есть фамильяры… Как же мне не хватает сейчас информации!
Однако пора возвращаться. В дорогу, конечно, отправляться рано, придётся ждать до завтра, но на сегодняшний день у меня кое-какие планы. Окидываю прощальным взором степь. Над ней дрожит марево – влага испаряется, тянется вверх прозрачной дымкой. Струйки паров конденсируются над плоским камнем, с которого я недавно слезла, уплотняются, приобретают объём, очертания… Знакомое лицо. Знакомая фигура оборотника. Даже пёрышко белое в волосах. Даже глаза, бесцветные поначалу, начинают синеть.
– Аркадий? – растерянно спрашиваю. Но от звуков моего голоса призрак вздрагивает, оплывает и растекается по каменной поверхности.
– Рикки? – По наитию спрашиваю. – Признавайся, это твоя работа?
А что ещё думать? Едва я успела поинтересоваться его возможностями, как передо мной – пожалуйста! – иллюзия… Морок? Под браслетом слабо трепещет: это отзывается мой новый друг. И меня на какое-то время перемыкает, как было однажды, когда Мага снимал с меня ментальный блок.
Я вижу крупным планом знакомую женскую руку, хрупкое запястье, выглядывающее из-под рукава свитера грубой домашней вязки. Другая рука осторожно гладит ящерку… безымянную на тот момент, да и трудно назвать теперешним Риком это хиленькое усохшее существо. Осторожно, как вялый лист, как детскую переводную картинку ящерку стягивают с запястья и наклеивают на хрустальный шар. В полированной поверхности – отражение Галиного лица, ещё не такого измождённого, как в последние дни, но меж бровей залегли уже две параллельные морщинки, и губы привычно сжаты.
– Опять? – доносится откуда-то сбоку сердитый знакомый голос. – Гала, я же просил: не лезь туда. Не смотри. Зачем себя травишь?
– Хочу и травлю, – усмехается ведунья. – Тебе что? Мне, может, последняя радость в жизни осталась. Ты себя тоже травишь, но терпишь вот.
– У меня другое, – отрывисто отвечает Мага. Я не вижу его, только Галино лицо, впивающееся взглядом во что-то мне неведомое. Но чувствую, как ящерке обидно и горько. Её просто используют. И никто не подумает о том, что она… что он, малыш, живой, его нужно кормить, любить, хотя бы иногда разговаривать, выпускать побегать, порезвиться – сколько бы он тогда сумел сделать для Хозяйки! Гораздо больше, чем сейчас!
– Ничем от моего не отличается, – также отрывисто говорит Гала. – Мы с тобой оба мазохисты.
– Я не понимаю.
– Любим, чтобы нам причиняли боль. Вот и всё.
– Гала, не путай. – Голос Маги угрюм. – Я бы многое дал, чтобы от этой боли избавиться. Я её в себе душу, а ты бередишь. У тебя и так сил почти не осталось. О себе не думаешь – подумай хотя бы о фамильяре! В кого ты его превратила? А ведь они с Аркашиным одного возраста, и никакого сравнения. Отдай, прошу! Ты же знаешь…
– Не отдам, – быстро говорит Гала. – У тебя ему тоже делать
