удовольствия, поскольку в первом случае мы имеем скуку, а во втором – удовольствие. Если кому-то будет интересно привести особые примеры, подтверждающие то же самое о скуке, что и о удовольствии, пусть он подумает об архитекторе, который, наблюдая за зданием, испытывает скуку, когда рассматривает разрушение этого здания с точки зрения архитектурных правил. Таким образом, к случаю разрушения не будут применены никакие методы, которые мы обсуждали в случае согласия. Поскольку интуитивное понимание удовольствия и неудовлетворенности полностью основывается на идеях, в которых заключены удовольствие и скука, большинство людей даже не осознает, что они не воспринимают удовольствие или скуку, если только не осознают, что связано с восприятием удовольствия или неудовлетворенности, будь то истинным или кажущимся. Так, в общем, отсутствует принцип, на основе которого можно рассуждать о удовольствии и скуке. Однако это станет очевидным в дальнейшем, особенно в моральной философии, где концепция Декарта проявляет свою плодовитость в рамках, которые мы определили. Хотя Декарт не говорил о скуке, тем не менее, понятие удовольствия, изменив соответствующим образом, можно распространить на скуку.
§. 537. Явное удовольствие и истинная путаница. Явное удовольствие смешивается с истинным, потому что оно основывается на восприятии смешанной перфекции. Поскольку смешанная перфекция воспринимается через гипотезу, может случиться так, что перфекция будет казаться реальной, хотя на самом деле её не существует, что полностью отсутствует в числовом выражении. Таким образом, когда явное удовольствие возникает из видимой перфекции, а истинное удовольствие – из реальной перфекции (§. 514); истинное удовольствие смешивается с явным, так как оно основывается на восприятии смешанной перфекции. Это утверждение имеет большое значение, особенно в моральных науках, где скрывается источник зла.
§. 538. Как это избежать.
Если кто-то изучает четкое представление о совершенстве, о котором он знает или которое, кажется, у него есть, он способен отличить истинное удовольствие от мнимого, или, по крайней мере, не доверяет мнимому. Дело в том, что если он ищет четкое представление о совершенстве, о котором ему известно, он различает истинное совершенство и мнимое, или, по крайней мере, осознает, что не знает, следует ли отнести то, о чем он знает, к категории совершенств или несовершенств. Таким образом, в первом случае он отличает истинное удовольствие от мнимого; во втором он признает, что не знает, является ли это истинным или мнимым (§. 514), и, следовательно, во втором случае он опасается, что это всего лишь мнимое, чего не существует, и поэтому не доверяет этому.
Из этого следует большая полезность четкого знания о совершенствах, как тех, что присущи вещам, так и тех, которые возникают в нашем сознании.
§. 539. Определение боли.
