обрели реальную жизнь. Вот только боль была чужой, а не своей.
Гущин взял до неузнаваемости искалеченную птицу и швырнул в сторону вяло струящейся Ивы. Домой возвращались уже в сумерках. Серёга-Атас, чтобы не навлечь на себя гнев, изо всех сил пытался не плакать, Парта ежесекундно швыркал носом, а Ара, неуклюже подскакивая, крутился за спиной главного зачинщика. Говорили мало, но на прощанье крепко пожали друг другу руки, многозначительно переглянулись и разошлись по домам.
Вечером Гущин, смакуя кусочки мяса, уплетал куриный суп и вспоминал каждую мелочь того, что произошло в густых зарослях ивняка. Выпивший сустатку* за ради праздника отец рано лёг спать и не досаждал сыну пылкими речами, хотя именно сегодня Серёже хотелось поделиться кое-какими мыслями. Впрочем, это быстро прошло.
Никто из четвёрки взрослым ничего не сказал. Ара был горд, что стал причастен к чему-то небывалому тайному, Парта сразу же забыл про содеянное, а потому просто не мог испытывать каких-либо угрызений совести, да и Атас, пустив на ночь слезу и попереживав немного «подумаешь – голубь!», спокойно заснул.
***
Похождения четвёрки в штаб продолжались вплоть до Нового года. При этом в округе становилось неуловимо меньше птиц и увеличивалось поголовье котов с отрубленными хвостами. Гущин завоевал непререкаемый авторитет и восхищение своих друганов. Территория штаба выросла – рядом добавилась ещё и оперативная квартира для его заместителя Ары. Весной за хорошее поведение решено было построить ещё два шалаша для Парты и Атаса. Но человек предполагает, а бог располагает, и грядущая весна обошла Гущина стороной.
Для первого дня нового года погода была отменной: лёгкий морозец, пушистые хлопья снега, медленно падающие с небес, полное отсутствие ветра. Ребятня, пока взрослые отсыпались после праздничных гуляний, тусила во дворе с самого утра.
Возле огромного тополя, того самого, у которого и задружились парни, вертелась девочка в серой каракулевой шубке, вязаной синей шапочке и такого же цвета рукавичках. Она задирала голову вверх и негромко звала:
– Кыс-кыс-кыс!
С дерева раздавалось безутешное мяуканье.
Гущин, оторвавшись от обсуждения очередного похода на лобное место, подошёл в девчонке и деловито осведомился:
– Кого ты там зовёшь?
– Там кошечка, она слезть не может, – озабоченно проговорила девочка с большими светло-карими глазами.
– А ты сама-то откуда слезла? Чёт я тебя раньше тут не видел, – думая, как произвести впечатление на симпатичную девчонку, Серёга задрал голову и посмотрел вверх на мяргающее существо.
– Я из этого подъезда, – девочка махнула рукой на подъезд, возле которого росло злополучное для кошки дерево, – просто я раньше не ходила гулять одна, а сегодня меня отпустили. И теперь всегда будут отпускать, потому что мне в новом году уже в школу! –
