изменить их судьбу. Но мы можем сделать выбор, как самим поступать. Помни об этом.
Его слова запали мне в душу. Я долго не мог прийти в себя, меня мучила вина. Но я решил продолжить. Продолжать искать тех, кому нужна моя помощь.
Несколько дней спустя, бродя по окраине поселения, я увидел пожилую женщину, сидевшую у дороги. Ее лицо, испещренное морщинами, казалось картой долгой и тяжелой жизни. Спина была согнута годами и трудом, а руки – тонкими и дрожащими. Перед ней на импровизированном прилавке, сколоченном из старых досок, лежали семена и саженцы цветов. Она тихо предлагала их прохожим, но мало кто обращал на неё внимание.
– Цветы… красивые цветы… – бормотала она, её голос был слабым и надтреснутым, словно старинная музыкальная шкатулка. – Для вашего сада… для вашей души…
Я остановился рядом и внимательно рассмотрел её товар. Семена были аккуратно упакованы в бумажные пакетики, на которых женщина дрожащей рукой написала названия цветов. Саженцы – маленькие, хрупкие, но полные жизни – стояли в глиняных горшочках.
– Сколько стоит вот этот саженец розы? – спросил я, указывая на небольшой кустик с ярко-красными бутонами.
– Пять рублей, сынок, – ответила женщина, и в её глазах вспыхнула искра надежды. – Это редкий сорт… очень красивый…
Я достал из кармана купюру и протянул ей.
– Возьмите, – сказал я. – И вот ещё…
Я достал ещё несколько купюр и положил их рядом с саженцем.
– Но… но это слишком много… – пробормотала женщина, её глаза наполнились слезами. – Я не могу взять столько…
– Возьмите, – настоял я. – Вам нужно купить еды, лекарств…
Женщина молча взяла деньги, её руки дрожали. Она долго смотрела на меня, словно не веря в происходящее, а потом тихо сказала:
– Спасибо тебе, сынок… Ты даже не представляешь, как ты мне помог…
– Как вас зовут? – спросил я.
– Алевтина, – ответила она. – А тебя?
– Марк.
– Ты хороший человек, Марк, – сказала Алевтина, её голос дрожал от волнения. – Дай Бог тебе здоровья и счастья…
Я попрощался с ней и ушёл. Но что-то не давало мне покоя. Я вернулся на следующий день. И на следующий. Я приносил Алевтине продукты, помогал ей по хозяйству. Она рассказывала мне о своей жизни, о своей семье… о сыне, который забыл о ней.
Её избушка была маленькой и ветхой. Стены – тонкими и промёрзшими, окна – заклеенными бумагой. Печь дымила, плохо прогревая помещение. Но в этом доме было что-то неуловимо уютное… что-то, что напоминало мне о моём детстве, о доме моей бабушки, где всегда пахло свежим хлебом и сушёными травами.
– Мой сын… он давно не навещает меня, – рассказывала Алевтина, вздыхая. – Он обиделся на меня… говорит, что я была плохой матерью… слишком строгой…
– А что ваш муж? – спросил я.
