нашему святителю, в память сего дня.
– Это хорошо, что память своих великих подвижников и защитников чтите. А все-таки хотел бы тут сойти.
– И не думай, отче, и выкинь из головы это. Ты думаешь, что у нас сбору не сделаешь? Еще какой будет, в Москве того не соберешь.
– Пожалуй, станешь меня просить участвовать при храмовой службе, а я вот и по-русски плохо говорю…
– Оно было бы приятно, чтобы ты участвовал, у нас чем больше служащего духовенства на храмовом празднике, тем торжества больше, а особенно когда из греческой земли; связь наша с востоком не забывается; вот только такие люди как Исидор делу вред приносят… Я приневоливать не буду, чтобы ты жил, отче, коли не хочешь. А ты, отче, обидишь смертельно, как не зайдешь ко мне.
– Ну что ж, хорошо, Ефимий Васильевич, только не надолго, ты уже не удерживай.
– Нет. И впрямь, где же удерживать, дело твое святое, каждая минута дорога, отче…
Вскоре после этого разговора судно повернуло в Сосну, а затем стали показываться пригороды Ельца, и вот около одного из них барка встала.
Торжествующий Ефимий Васильевич снял шапку, широким крестом осенил себя, положил земной поклон по направлению к церкви, которая была видна за волнистым берегом и деревянными строениями, и обратившись к отцу Стефану, весело сказал:
– Ну, слава Богу, мы дома!
Время было послеобеденное, солнце склонилось к западу. Скот шел с поля, подгоняемый ребятишками.
Кругом была живая, свежая, благоухавшая зелень.
В церкви звонили к вечерне.
Скоро в поселке заметили пристававшую барку и куча ребятишек уже толпилась на берегу. Пока причаливали барку, собрались и взрослые. Ефимий Васильевич слыл и в Ельце человеком заметным, а тут был хозяином. Не прошло и четверти часа, как весь поселок собрался на берег. Ефимий Васильевич был весел. Весь его экипаж уже перекрикивался с своими на берегу.
– Отче, – обратился хозяин к монаху, – вон это моя хозяйка, видишь машет платочком, высокая, полная баба в красном сарафане.
Но узнать было мудрено, потому что все бабы были высоки, все были полны и в красных сарафанах. Отец Стефан узнал ее по более дорогому наряду.
– А это детки твои с нею?
– Это дочка Аграфена, а то детвора все поменьше. Старшего сына не видно, верно в Ельце по делам.
Спустя некоторое время, отец Стефан и Ефимий Васильевич уже сидели за столом и лакомились разными домашними яствами, запивая домашним медом и привезенною из Таны мальвазией. Дом Ефимия Васильевича был просторный, убранство хорошее; божница с дорогими и старинными иконами, освещенными лампадками, повсюду чистые скатерти. Им прислуживала красивая моложавая хозяйка и ее хорошенькая, молоденькая и шустрая дочка, на которую то и дело поглядывал молодой монах.
– А где же Василий? – спрашивал у хозяйки Ефимий Васильевич.
– Поехал, Ефим Васильевич,
