покраснела, не зная присесть ли ей, как она сделала бы в женском платье, или просто поклониться, как предписывал костюм пажа. И называть ли ей этого повзрослевшего господина по имени как раньше, или надо больше почтения, потому что он стал каким-то важным.
– Я очень хорошо поживаю.
– А продолжаешь ли ты свои занятия?
– Да! Я помню все, чему ты меня научил… научили… вы, господин… И каждый день езжу верхом и стреляю.
Юноша улыбнулся.
– Я по-прежнему Рене, Жанна. Можешь не смущаться… Тебе не скучно здесь, в деревне?
– Нисколько! У меня теперь есть подруга. Она умеет рисовать всё, что видит и даже то, что слышит!
Жанна-Луи, посторонилась и ласково вытолкнула перед собой Жанну-Клод.
Рене, затаив дыхание, перевел взгляд.
Увы! Загадочная девочка ничем особенным не отличалась. Крестьянка как крестьянка, только одета чище и опрятней. Смотрит с интересом… Вот только интерес этот не был похож на обычное откровенно-фамильярное любопытство, с которым рассматривают незнакомцев крестьянские дети. Эта девочка Рене не рассматривала, а как будто сразу заглядывала внутрь его, чем вызывала непривычное и страшно неудобное смущение.
– Как тебя зовут? – не узнавая своей деревянный голос спросил юноша.
– Жанна, – хором ответили девочки.
– Две Жанны?
– Нет, – засмеялась одна, – я здесь Луи Ле Конт, потому что для всех должна представляться мальчиком. А Жанна наоборот – все её зовут Жанной, но мы с отцом Мигелем знаем, что она Клод.
Рене с удивлением оглянулся на Мигеля.
– Её так деревья назвали, – спокойно ответил тот.
Рене удивился еще больше, но, видя, что никто кроме него удивления не выказывает, сделал вид, будто удовлетворен таким объяснением. Однако едва девочки перестали на него смотреть и начали рассаживаться на скамье, тихо подступил к монаху.
– Вы здесь с ума все посходили, что ли? Какие деревья?! Те, что растут за окном? Это они дали ей имя?!!!
Мигель вздохнул.
– Я же просил вас не делать поспешных выводов.
Он вытащил из сундука очень старую и очень толстую книгу, сел на крышку и, перекинув несколько толстых листов, изрядно размятых по краям временем, менторским тоном возвестил:
– Поговорим о святом Мартине Турском и его благословенной жизни… Господин Рене тоже может сесть и послушать.
Пришлось юноше снова опуститься на стул перед окном, который успел ему изрядно надоесть, и придать лицу подобающее благочестивое выражение.
Он прекрасно знал историю святого Мартина. Но в изложении отца Мигеля эта история вдруг получила какое-то иное толкование… Выходило, что не промысел Божий и не истовое ему служение сделали из римского кавалериста благочестивого монаха, а всего лишь следование таким простым человеческим качествам, коими являются доброта, сострадание и открытость каждому, кто
