этот огонь… Пусть раздвинут хворост! Я хочу узнать, чего ждут эти монахи?
Кажется не смерти?
Они думают, я встану рядом с ними?
Нет? Много чести?… Три трюфеля в котле… И свинья… Она что, подбрасывает хворост?! О, Господи! Дай мне силы сменить положение! Я хочу встать и посмотреть им в глаза!
Я – великий король, который не должен умирать в своей постели, сгорая, как еретик! Я вообще не могу быть «как» – я «есть»! Я бессмертен! Бес… бес смертен… смертен бес… Я – бес! Сам дьявол! И готов восстать, чтобы жить дальше! Пошли вон, монахи! Много чести… Совершить подлость ради победы, знать, что это подлость и знать, что это же знают все остальные, но все же сделать – это тоже требует мужества! У меня одного его хватило против всех вас: милосердствующих и мрущих, по воле равных себе!»
Слабая рука поверх простыни дернулась, сжимая пальцы в кулак. Только два – указательный и средний – остались почти прямыми и медленно разъехались по влажной ткани.
«Аминь, Господи! Вот моя честь – я не трус, и этого довольно».
Герцог Бэдфордский привстал, тревожно вглядываясь в лицо на жестких подушках.
– Милорды…
Все находящиеся в комнате бросили перешептываться и, не сговариваясь, посмотрели на постель.
– Кажется… Всё.
Бэдфорд медленно подошел и склонился над изголовьем. Бесконечно долго он вглядывался в лицо брата, на глазах меняющее свои очертания. Потом, так же медленно, не разгибаясь, закрыл невидящие глаза.
– Король умер, – сказал Бэдфорд. – Да здравствует король Генри Шестой!
ФРАНЦИЯ
(1422 год)
Король Франции Шарль Шестой Безумный умер 21 октября 1422 года. Чуть меньше, чем через два месяца после смерти человека, которого своим больным мозгом, не ведая, что творит, назвал «сыном и наследником».
Умер тихо и почти незаметно, совершенно забытый за той суетой, которая поднялась после смерти Монмута.
Из Лондона, пользуясь тем, что растерянный парламент еще не пришел в себя и охотно выполнял любые отдаваемые твердым голосом приказы, был срочно вывезен малолетний наследник и, невзирая на опасности путешествия через пролив, доставлен в Париж, под опеку герцога Бэдфордского.
Новый регент Франции сразу показал, что настроен решительно и зло. Любые попытки хотя бы намекнуть на преждевременность и нецелесообразность тех или иных его действий пресекал на корню и быстро затыкал рты, ставя точку в разговоре одним и тем же: «Я выполняю волю брата!». А во всем том, что вершилось помимо этой воли, усматривал зародыш измены и реагировал мгновенно. «Хозяйская рука должна быть крепкой и всегда готовой ударить! – говорил он, верша расправу. – Пускай сразу привыкают, что договор, подписанный в пользу моего племянника, не пустая бумажка. Когда он достигнет совершеннолетия, оба королевства должны стать единым целым! И я добьюсь этого любой ценой!».
Овдовевшую принцессу Катрин, которая всего год носила титул королевы Англии, Бэдфорд тоже вызвал в Париж. Шествуя за гробом – сначала мужа, а через два
