списку нашла его исковерканное «Давид Аберкиб». Без сомнений это он. Комната 212.
Ничего удивительного, что дверь оказалась незаперта. Кажется, этот человек вместе с памятью потерял и чувство страха.
Я скользнула тенью во мрак комнаты. Всё еще практически голая, босая, абсолютно беззащитная. Впрочем, если так подумать, мы с этим человеком вполне подходили друг другу. Отбитые.
В комнате пахло перегаром. Хотелось зажать нос, но вместо этого я шаг за шагом подобралась к окну, распахнув его настежь. Внутрь тотчас ворвался холодный воздух, который успел меня облюбовать, пока я чистила внутренности пикапа. А я ведь и не заметила, как замерзла.
Надеясь, что моя прихоть его не разбудила, я развернулась в сторону кровати. Скрипнул матрас и моё сердце замерло от этого звука.
Мужчина перевернулся. Он с тяжелым вздохом раскинул руки, одна свесилась с кровати вниз. Из одежды на нем только джинсы с расстегнутым ремнем. Видимо, не успел с себя стащить, прежде чем отключился. Остальные вещи были раскиданы по помещению и я тихонько принялась их обыскивать, но ничего не нашла. Все карманы пустовали.
У него ведь должна быть какая пометка, чтобы очнувшись он знал, где искать свои записи и машину? Будучи в самом пьяном бреду человек страдающий от провалов в памяти должен уметь беспокоиться за себя. Я поджала губы, окоченевшими пальцами расстегнула рубашку, пуговицу за пуговицей, прокручивая в голове свою затею.
Отступать поздно, поэтому я заползла под одеяло, прямиком к невероятно теплому Дэвиду Аберкромби. Только оказавшись к нему так близко, мне удалось его с горем пополам рассмотреть. Крупный, состоящий весь из упругих мышц и загорелой кожи. В темноте едва проглядывали полоски шрамов, я сдержала себя, чтобы не провести по ним пальцами. Вместо этого, задержав дыхание, нырнула рукой в карман джинс. Сначала в один – пусто, потом в другой. Там я и нашла ключи от автомобиля и смятые записки. И да, я была права: «старый блокнот под сидением, новый в бардачке. Бардачок в машине. Машина на парковке» и рядом номер пикапа.
Незамедлительно я засунула листочки под матрас со своей стороны, а Дэвид в это время дернулся и застонал, вынудив меня замереть испуганной кошкой.
Прошла секунда, две – тишина. Он всё еще спал, а я, больше не желая испытывать судьбу, свернулась рядом колачиком, подметив разительную разницу в наших габаритах.
Такой, если пожелает, свернет мне шею не прикладывая особых усилий. По сути, я лежу с бомбой замедленного действия, не зная точно когда та рванет. Безумцы непредсказуемы, но и я далеко не в своем уме, раз решилась на такое.
«Дэвид Аберкромби, 31 год, родился и жил в Бостоне…» – вместо овец, прыгающих через забор, биография чужой жизни. Вместо уютного дома с большой кроватью – дешевый мотель с жестким матрасом. Вместо объятий возлюбленного – тяжелая рука, прибившая меня к месту.
Конец ознакомительного фрагмента.
