плетей, по затененной синей и бороздчатой летней земле. Они схватили друг друга за руки.
Это он.
Надеюсь. Очень бы не хотел думать, что их двое.
Перед ними в поле возник внезапный и призрачный, яро бледный комплект ног, оживленный током из ночи, – словно пара белых фланелевых подштанников.
Кинь-ка свету на него.
Он же не оседлал.
Свети.
Он стоял посреди бахчи лицом к ним, моргая, комбинезон спущен на лодыжки.
Стой на месте, дружочек. Не двигайся.
Но он двинулся. Подхватил слюнявчик комбеза обеими руками и повернулся бежать. Голос окликнул его снова. Лямки зажаты в кулаке, двигал он к кромке поля. Там в темноте дважды взрыдал поезд. Ну проси милости у Бога, похабник. Противоестественно. Палец крючком, метим вслепую, тень. Гладкая забитая смазанная труба целит осужденьем и виной. Готово во вспышке пламени. Мог бы я отозвать этот свинец-торопыгу.
Он лежал на земле, ноги запутались в комбинезоне, и орал: О господи, О господи. Мужчина, все еще держа дымившееся ружье, стоял над ним, будто встопорщенная птица. Кровь, сочившаяся из той нежной напученной кожи в сером лунном свете, его доконала. Жопа, сказал он. Ой жопа. Он встал на колени, откинув ружье прочь. Второй подобрал его и остался стоять рядом. Тише ты, сказал он. Черт бы драл. Тише.
Свет из дома раскрасил их и всю их жалкую живую картину. Мальчишка катается по густой мокрой земле, оря, а мужчина твердит ему: Тише, – стоя на коленях, не касаясь его.
Выбираясь, помощник придержал дверцу машины, и они вошли в здание из сплошного бетона. Первый помощник вручил бумаги Хэррогейта человеку в окошечке. Тот проглядел их и подписал. Хэррогейт стоял в коридоре.
Хэррогейт, произнес человек.
Так точно, сэр.
Он его оглядел. Черт бы драл тебя, ну ты и недотыка, сказал он. Иди вон к той двери.
Хэррогейт прошел по коридору к двери из железных прутьев. Из боковой дверцы возник другой помощник с чашкой кофе. Большой палец у него был заткнут за ремень, он дул на кофе и сербал его. На Хэррогейта не взглянул.
Немного погодя по коридору прошел дядька с большим латунным кольцом ключей. Открыл калитку и показал Хэррогейту, чтобы входил. Калитку за ними он закрыл и запер, повернулся и прошел вверх по маршу бетонной лестницы. Там сидели двое в полосатых штанах и фуфайках, курили. Скакнули к стенам, чтоб дядька прошел. Хэррогейт двинулся было по лестнице, но тут один заговорил:
Ты б лучше не ходил туда, если он тебе не велел.
Он спустился обратно.
Когда дядька возник опять, с ним был молодой черный. На черном тоже было полосатое. Дядька открыл дверь в большую камеру, и они вошли. Черный посмотрел на Хэррогейта и покачал головой, а сам двинулся дальше за дверь в глубине. В стене было маленькое окошко, и Хэррогейт видел, как он там копается в стопках одежды на полках.
Скидавай эту одежку и влазь вон там под душ, сказал дядька.
Хэррогейт огляделся. Посередке камеры располагалось
