В проходах и коридорах монастыря Зограф – никого. Все отдыхают, даже мухи… Все, кроме одного человека, толкающего тачку у северной стены. После темных лестниц стены, залитые светом, слепят глаза. Сначала я плохо его вижу, пока иду через двор к его движущейся фигуре.
Уже по приветствию он понимает, что я из Сербии, радуется. Не только сегодня так пусто в монастыре. В громадных братских корпусах живет всего десять человек, гостей мало – монастырь далеко от моря – людей с родины, болгар, еще меньше. За весь год можно по пальцам перечесть.
На застекленной веранде монастырской кухни попиваем кофе и холодную воду. Затем анисовку, сначала чистую, потом наполовину разбавленную водой: она белеет как молоко. И, напоследок, арбуз. Солнце над нами раскаленное и белое. Мой любезный хозяин, видно, любит поговорить. Рассказывает о жизни в монастыре, о животных, расплодившихся в святогорских лесах. Множество волков из материковой Греции переселилось сюда. Даже если бы и были охотники, как найти волков на таком пространстве? Зимой, во время редких снегопадов, здесь опасно стало ходить пешком. Так, прихлебывая разные напитки и вспоминая даже о снеге, мы забываем жажду и зной этого дня.
Сухощавый, помоложе, монах готов показать мне церковь. Он молча шагает передо мной. Открывает двери, отходит в сторону и остается стоять, прислонившись к высокой спинке одной из стасидий[5] у стены. На его лице изображается нечто среднее между досадой и угрюмостью. Смотрит в пол и не имеет, очевидно, никакой охоты говорить со мной. А мне-таки досадно, потому что я ничего не знаю о монастыре.
Но что-то меняется в поведении монаха. Может быть, заметив, что я не брожу бесцельно по церкви и не веду себя, как любопытный и бестактный турист, он решается сказать несколько слов об иконах. А когда он понял, что я немного сведущ в богослужении и что внимательно слушаю его скупые пояснения, то и совсем оттаял. И поделился со мной одним из самых красивых сказаний, слышанных мной на Афоне. Несколько часов рассказывал он мне о происхождении и значении пяти чудотворных икон и о событиях, с ними связанных. Вот история, рассказанная с верой и гордостью; я невольно искажаю и сокращаю ее, виной тому мое недостаточное знание болгарского языка и слабая память. Надеюсь, что эта история в полном своем блеске сохранена в ныне мне недоступных монастырских летописях.
Строили светлый царский монастырь. Вот он прочно построен и украшен. Но щедрый и богобоязненный государь, как и никто из церковных иерархов, не имел смелости по собственной воле и усмотрению посвятить монастырь одному из праздников или святых. Поэтому решили молиться и ждать знака от Господа. День и ночь возносилась молитва, воскурялся ладан, двигались крестные ходы. Монахи не торопились. Жизнь текла мирно, делались ежедневные дела – качали мед из переполненных сот, сушили фрукты, собирали маслины, переписывали книги и писали иконы.
На большой, покрытой левкасом доске, подготовленной для иконы и стоявшей в притворе, однажды утром сам
Стасидия – деревянное приспособление для стояния с высокой спинкой и подлокотниками, на которые можно опираться стоя. Благодаря складному сидению, также может использоваться как кресло.
