звяку колокольчика и дёрнул ещё раз. Затем поднял с полу свою ношу и сквозь шелест обёртки снова вслушался в тишину за дверью. Быть не может, чтоб никого не было, он так просто не уйдёт…
– Кто там? – прогудело изнутри.
Глава II. МЫЛО
Высоко воздев куль и тыча им едва ли не в физиономию Лизавете, гость заставил её попятиться из передней и торжественно вступил в «контору». Все три окна были занавешены, но солнце палило и сквозь ткань, кладя на обстановку абрикосовые оттенки. На столе уже красовался многообещающий натюрморт, поэтому куст опущен был на стул.
– Батюшки, это что ж ты мне принёс? – охнула хозяйка. – Никак канделябр где стащил?
– Почему же сразу «стащил». Я, Алёна Ивановна… – Молодой человек рывками сдёргивал обёртку. – Я, Алёна Ивановна, друга вам принёс. Целый год растил для такого случая. Дома у мамаши на окне такой же стоял. Посмотрю на него в минуту грустную, вспомню, всплакну… Слезами, можно сказать, поливал… С днём ангела Вас, многочтимая Алёна Ивановна!
– Шиповник! – слегка удивилась хозяйка. – Ну, пусть будет, я цветы люблю, они меня тоже, видишь, сколько их у меня, вон даже какая шишка растёт.
Так она назвала щетинистый кактус; кроме него по окошкам стояли герань, фиалка, ещё что-то пушистое, – почти все цвели, лимонное дерево даже гнулась под плодами; вьюн из горшка лез коленцами к божнице; а в углу возле дивана тянулся из кадушки к потолку фикус в человеческий рост с огромными зелёными пощечинами.
Молодой человек потянул носом и покрутил испачканной рукой.
– Маляры весь подъезд замарали. Мне бы руки помыть.
Лизавете было указано отвезти его на кухню, что она исполнила, отдернув ситцевую занавеску так, что махнула ей гостя по лицу. Вот откуда шёл сдобный дух: на кухонном столе остывал большой, со шляпу с полями, пирог под тараканьей корочкой. Лизавета молча ткнула пальцем в рукомойник и унесла пирог в комнату. Молодой человек зазвякал над тазом, с удовлетворением заметив два обмылка на полочке. Кухонное окно было распахнуто во двор, оттуда доносилось треньканье, и знакомый уже влажный баритон уговаривал:
– Ты моя песня,
ты моя сказка,
сядем мы вместе,
глазками в глазки
и-и-и предади-и-имся!..
Гость мыл руки и оглядывал кухню, – в ней он был впервые. Довольно большая, на два окна, раньше сообщалась с прихожей, теперь на месте заделанной двери устроен был открытый шкаф со склянками и разной дребеденью на полках. Плита с двумя конфорками, самовар, чугуны, прочая утварь; в углу – груда поленьев, в другом дощатая выгородка от пола до потолка с дверцей на засове – кладовка или отхожее место; на стенах – венички сушеных трав. Смачный баритон плавал под окнами на дворовой духоте, как жир на супе.
Только не бойся,
только доверься,
сблизим по-свойски
губки и сердце
и-и-и наслади-и-имся!..
